Жизнь, какой мы ее знали - Сьюзан Бет Пфеффер

Кстати, о беременности. Я уже несколько недель не видела Дэна – с тех пор как перестала ходить на Мельников пруд. Звонить, ясное дело, бессмысленно, телефоны-то не работают, и да, сходить в гости теперь непросто, но все же он знает, где я живу, и непонятно, почему он меня игнорирует. Даже Питер заходит иногда, пусть только для того, чтобы рассказать о новых десяти причинах смертельных исходов.

Интересно, как далеко уехала Сэмми и как папа с Лизой собираются заправляться. Может, на юге и западе и правда дела получше? Может, и нам надо уехать? Не понимаю, зачем тут торчать.

Вечером Мэтт вернулся после целого дня заготовки дров и похвастался своими бицепсами. Печальное зрелище, так-то. То есть бицепсы впечатляют, но он жутко исхудал. Вся его мышечная масса собралась в плечах. Он сказал, что на самом деле рубка дров дает серьезную нагрузку и ногам тоже, и если не считать постоянного голода, то он никогда не чувствовал себя более сильным.

Хорошо хоть один из нас ощущает себя сильным, потому что я так точно нет.

Может, папа привезет из Спрингфилда какой-нибудь еды?

Может, Санта-Клаус существует?

29 июля

Джонни, папа и Лиза должны приехать завтра днем. Мама говорит, что написала в лагерь и сообщила, что Джонни заберет папа. Надеется, что письмо успело дойти.

С работающими телефонами жизнь была попроще.

Сегодня за ужином мама сказала, что не знает, сколько пробудут у нас папа с Лизой, – неделю, а может, меньше.

– Не хочу, чтобы он ехал в Лас-Вегас в тревоге за нас, – объявила она. – Пока они с Лизой здесь, будем есть трижды в день.

– Мам, – спросил Мэтт, – а это реально?

– Справимся. До сих пор справлялись.

Половина меня, ну ладно, три четверти меня, с восторгом приняли идею трехразового питания. Даже с учетом того, что сейчас считается приемом пищи, это воодушевляет. Я уже привыкла к чувству голода, и не так уж оно страшно, но все-таки. Было бы здорово хоть немного побыть неголодной.

Но маленькая злобная часть меня гадает: не потому ли мама меняет правила, что не знает, как быть с Джонни? Когда он уезжал, у нас было официальное трехразовое питание (не считая мамы).

Иногда ночью, когда мне не уснуть, я думаю о будущем (от чего заснуть становится еще труднее, но я все равно это делаю – так же невозможно удержаться и не ковырять языком дырку в зубе). Не о ближайшем будущем, в котором все достаточно плохо, а вперед, скажем, на полгода, если мы все еще будем живы.

Мама, наверно, тоже пытается что-то предусмотреть на будущее. Возможно, она думает, что нам будет проще, если Мэтт уедет, как многие другие, или если я найду какого-нибудь парня, который сможет обеспечить меня, как вышло у Сэмми. И тогда вся запасенная еда досталась бы Джонни – до того момента, как он вырастет и сможет сам о себе позаботиться. Я знаю, мама слишком сильно любит нас с Мэттом, чтобы нами жертвовать. Но Джонни нужно нормальное питание, чтобы расти и набираться сил.

И для мамы это настоящая проблема. Решение которой она, видимо, отложила до отъезда папы с Лизой.

30 июля

Джонни, папа и Лиза здесь.

Приехали вечером и это так чудесно!

Джонни выглядит хорошо. Говорит, кормили их прилично, хотя работа на ферме была тяжелая, и из-за нее сокращались тренировки по бейсболу.

Папа потерял несколько фунтов, но он всегда был худощавый, поэтому не выглядит изможденным. Просто чуть худощавее. Но определенно старее, чем был в апреле, когда я с ним встречалась. Волосы сильно поседели, и лицо все в морщинах.

Лиза выглядит нормально. Заметно, что она беременна, но не сильно. Не знаю, должен ли живот быть больше на этом сроке. А лицо у нее круглое, и кожа здорового оттенка. Догадываюсь, что папа следит за ее питанием, даже если это означает, что ему самому приходится сокращать рацион.

Было заметно, что папа внимательно нас всех изучает, пока мы оцениваем его и Лизин внешний вид. Мне бы хотелось весить чуть больше (никогда бы не поверила, что скажу такое!), потому что он очевидно разволновался. А у него и без меня забот хватает. Наверно, он увидел, что Джонни не отощал, и надеялся, что так же обстоят дела с мамой, Мэттом и мной.

Но, понятно, он сказал только, что мы все выглядим замечательно, и как здорово с нами всеми повстречаться, и как весело было везти сюда Джонни и слушать его рассказы про бейсбольный лагерь.

Действительно здорово было увидеть папу воочию, потому что, когда долго кого-то не видишь, поневоле начинаешь волноваться, однако самое лучшее – это груз, который он нам привез.

Они с Лизой приехали на микроавтобусе, и он загружен под завязку. Папа подписал все коробки, половина из них осталась в машине (которую мы поставили в гараж, потому что теперь ничего нельзя оставлять на улице). И даже при этом мы минут десять – пятнадцать разгружали предназначенное нам.

Совсем как Рождество. Папа привез целые ящики консервов: куриный суп с лапшой, овощи, фрукты, тунец. Честно говоря, я потеряла ящикам счет, но их не меньше тридцати, в каждом по две дюжины банок. Коробки макарон, сухого молока, порошкового пюре. Банки с мясным и яблочным соусами. Упаковки воды в бутылках и несколько фляжек с дистиллированной водой.

– Откуда все это? – спросил Мэтт.

Маме мешал говорить поток слез.

– Из колледжа, – ответил папа. – Осенью он не откроется, а в столовых кампуса хранились все эти запасы. Многие сотрудники разъехались, так что мы, оставшиеся, поделили продукты между собой. Большую часть я забираю – нам с Лизой, ее родителям и маме, если вдруг нужно.

Но и это был не конец, хотя хватило бы только еды. Они подарили нам четыре одеяла, батарейки, коробку спичек, простыни, мочалки и зубную пасту. Ароматное мыло для меня. Керосин. Антикомариный спрей и солнцезащитный лосьон (тут мы все посмеялись). Спортивные костюмы всем нам, мешковатые, конечно, но вполне годные. Две рабочие бензопилы и одну двуручную.

– Подумал, пока я здесь, помогу с дровами, – сказал папа.

А, и лампу на батарейках, от которой, как мы все согласились, наша веранда стала совсем уютной и светлой.

Мама немного успокоилась и пошла в свою комнату, достать коробки со шмотками для Лизиного малыша – со всем этим дешевым тряпьем, купленным на волне воодушевления.

И я клянусь, Лиза ударилась в слезы, когда увидела раздобытое мамой добро. Она без конца обнимала то маму, то меня, благодаря за то, что мы подумали о ней и о ребенке. Папа тоже заплакал, и единственное, что удержало меня от коллективных рыданий, была мысль, до чего все это нелепо, ну и еще Джонни, закативший глаза, и Мэтт, который явно чувствовал себя до того сконфуженно, что мне взамен захотелось расхохотаться.

Лиза развернула каждую вещичку, и мы все охали и ахали над ними, как будто это настоящая вечеринка перед родами[17]. Конечно, Мэтт с Джонни не участвовали в оханье и аханье, а вместо этого открыли кое-какую еду.