Неуловимая наследница - Ольга Покровская

– Ты вспомни, милая, вспомни, – принялся увещевать Олю он. – Не слышала ли чего, не видела… Ведь где-то они есть, Фараоновы бабки. А ты – единственная наследница. Тебе бы их получить – и можно до конца жизни уже ни о чем не думать. Ни тебе, ни детям твоим, когда будут. На всех хватит. Ведь батька твой для тебя старался, копил. Это только справедливо будет, если ты их получишь.

– А что я должна вспомнить? – не поняла Оля. – Отца я видела единственный раз – в сознательном возрасте. И ни о каких деньгах он при мне не говорил.

– А ты подумай, подумай, девочка, – снова завел свое Порох. – Может, упомянул он что в тот день. Не тебе, так тетке должен был сказать. Ты маму Люду свою потряси, уж она в курсе должна быть.

– Из нее я уже все вытрясла, – уверенно возразила Оля.

И все-таки тень сомнения внутри осталась. Мачеха, не гнушавшаяся много лет прикарманивать деньги сироты, а саму ее держать впроголодь и гнобить, вполне могла утаить от нее и еще какие-то ценности, если они, конечно, были. В каком виде вообще могли существовать деньги Фараона? Не в золотых же слитках? Скорее всего, они хранились на счету какого-нибудь банка, причем банка не российского…

Сказать по правде, у Оли оставались большие сомнения насчет того, что наследство Фараона – это не легенда, с девяностых годов гуляющая по бандитскому миру. Если отца действительно пасли спецслужбы, неужели они позволили бы, чтобы его состояние утекло? Да и конкуренты из своих тоже наверняка не оставили бы лакомый кусок дожидаться, когда вырастет дочь Фараона и предъявит на него права. И все же…

И все же к маме Люде она наведалась снова. Та, открыв ей дверь, моментально переменилась в лице, залебезила:

– Ой, Оленька. Что такое? Что случилось?

«Вот ведь выдрессировалась, дрянь, – отметила про себя Оля. – Одного раза хватило, чтобы понять, как теперь стоит себя вести».

– Где счет? – негромко спросила она, прикрывая за собой дверь.

– Какой счет? – захлопала глазами мама Люда.

Отчим то ли умелся куда-то из квартиры, то ли, услышав Олин голос, забился в угол. Так или иначе, на глаза ей он не показался.

– Номер банковского счета, на котором лежат деньги моего отца, – все так же не повышая голоса, повторила Оля.

Под курткой приятной тяжестью ощущался верный «Глок». Оля понимала, что теперь ей рук марать не придется. Если мачеха заартачиться, ей достаточно будет только показать оружие, чтобы она все выложила. Но мама Люда сдалась сама.

– Ах, номер счета, – засуетилась она. – Конечно, конечно, у меня записано… Я сейчас, Оленька, я просто забыла в прошлый раз…

Через пять минут Оля была уже обладательницей прозрачного файла, в который вложен был распечатанный договор, подтверждающий открытие счета на ее имя. Счет был открыт Сергеем в год, когда Оле исполнилось три.

Услышав о том, что Оле удалось достать у мачехи бумажку с реквизитами счета, Порох так явно оживился, что, казалось, даже внешне изменился. Расправил плечи, вытянулся, заблестел вечно припорошенными пылью глазами. И Олю снова одолели сомнения. Уж слишком близко к сердцу принимал этот славный дядюшка судьбу наследства несчастной сиротки. Не сам ли вознамерился наложить лапу на Фараоновы денежки?

– Одну не пущу! – заявил он, услышав, что Оля собирается в банк – узнать, существует ли все еще счет, некогда открытый на ее имя, и может ли она им пользоваться.

– Да что со мной будет? – усмехнулась Оля.

– Как что? – всполошился дядя Слава. – Да ты представляешь, какие там деньжищи? Представляешь, сколько народу за ними охотится? А если тебя пасут, а? Только ты за баблом сунешься, как тебя и схватят. Забыла уже, как на тебя в сквере напали?

Не то чтобы Олю в самом деле испугали его слова, но в конце концов она все же согласилась поехать в банк вместе с Порохом. Во-первых, чтобы до поры до времени не выдать дяде Славе, что сомневается в его бескорыстии. Ну а во-вторых… Все же она действительно была в этом мире новенькой, только делала первые шаги. И пока была еще не настолько уверена в себе, чтобы не прислушиваться к мнению прожженного бандюгана.

Девушка в российском филиале крупного американского банка – вся какая-то пластиковая, гладкая, будто оживший манекен из дорогого бутика, – выслушала Олю, постучала острыми ноготками по клавиатуре, сдвинув брови, уставилась в экран и, наконец, подтвердила:

– На ваше имя действительно был открыт банковский вклад. Согласно закону, поскольку вам уже исполнилось шестнадцать, вы вправе самостоятельно распоряжаться положенными на ваше имя денежными средствами.

– Могу я получить выписку со счета? – спросила Оля.

В этот момент ее охватил даже какой-то азарт. Неужели наследство отца, казавшееся таким же мифическим, как золото нибелунгов, в самом деле существует? Неужели она сейчас получит его? И сможет… А что, собственно, она будет делать с деньгами?

За стеклянной перегородкой видно было, как меряет зал для посетителей шагами Порох. Треугольный нос его будто бы еще заострился, складки вокруг губ залегли глубже. Глазами он то и дело косил в сторону Оли, беседующей в отдельном стеклянном закутке с менеджером по работе с клиентами. Оле вспомнился тот день, когда покойный Рябой повез их с Машкой на охоту, и подумалось, что дядя Слава напоминает сейчас гончую, почуявшую след кабана.

– Пожалуйста, – произнесла девушка, снова пробежалась пальцами по клавиатуре и вручила Оле распечатку, появившуюся из принтера.

– Ну что?

Порох подскочил к ней моментально и сунул нос в распечатанную выписку с банковского счета так резко, что Оле показалось, он сейчас проткнет бумагу насквозь, как Буратино.

– Ничего, – она сунула листок ему в руки и, не останавливаясь, зашагала к выходу.

– Состояние счета… Сто семьдесят пять долларов… – пробормотал Порох, пробегая глазами цифры на бумаге.

Затем в растерянности бросился за Олей.

– Это что? Это как?

– А никак.

Она резко обернулась к нему, спускаясь по заснеженным ступеням, ведущим от входа в банк на улицу.

– Нет у меня никаких денег. Фикция, – она, смеясь, покрутила в холодном воздухе руками, будто демонстрируя Пороху, что они пусты. – Счет-то отец на мое имя открыл, а вот положить на него что-нибудь покрупнее ста баксов забыл. Или не успел. Так что все, дядя Слава, расслабьтесь. Плакали наши денежки. Вернее, мои, – последнее слово она выделила голосом.

– Не может быть, – ошарашенно бормотал Порох.

Он в сердцах скомкал распечатку со счета, швырнул бумажный комок в урну и поспешил за Олей, которая к тому моменту уже подошла к машине и влезла на пассажирское сиденье.

Порох через несколько минут тоже сел в машину, повернул ключ в замке зажигания и, косясь на Олю острым недоверчивым взглядом, заговорил: