Дух любви - Дафна дю Морье

– Еще как имеет, моя дорогая, – рассмеялся Джо, – и я не выпущу вас, пока вы не пообещаете мне стать моей женой, да поскорее: перед тем как отплыть, я хочу провести неделю женатым человеком.

Так в тысяча восемьсот шестьдесят пятом году Джозеф Кумбе сделал предложение Сьюзен Коллинз.

Все было улажено, и еще до наступления вечера по Плину разнеслась весть о том, что Джо Кумбе женится на Сьюзен Коллинз, которой с ее обыкновенным лицом и тридцатью пятью годами за плечами, по всеобщему убеждению, и вовсе не суждено было найти возлюбленного.

– Это ненадолго, – заявили хорошенькие девушки Плина. – Подумать только, чтобы Джо Кумбе связал себя с таким унылым, неподвижным телом, как у Сьюзен Коллинз. Господи, да она же старше его лет на пять, а то и больше.

Тем не менее Сьюзен, возбужденная и покоренная своим нетерпеливым женихом, чтобы успеть ко времени, поспешила заняться подготовкой всего необходимого. Джозеф нанял дом рядом с методистской часовней. Помимо прочего, он занимался своим кораблем «Джанет Кумбе», которому через неделю после свадьбы предстояло отплыть на Сен-Мишель.

Дни летели, как молния, и семнадцатого марта Джозеф и Сьюзен обвенчались в методистской часовне, поскольку капитан Коллинз, стойкий последователь Уэсли, ни за что не позволил бы своей дочери венчаться в церкви.

Целую неделю Джозеф посвятил тому, чтобы сделать свою жену счастливой и довольной, что было легко и достаточно приятно; в последний вечер в Пнине перед отплытием, обдумывая положение дел, он счел себя вправе гордиться и ею, и своим домом. Даже подумать странно, что теперь ему следовало считать себя «остепенившимся» женатым человеком, на котором лежит немало обязанностей. Он склонился над спящей на его руке Сьюзен. Им предстояло всю жизнь заботиться друг о друге, впредь она должна делить с ним все удачи и горести. Действительно ли он дорог ей, спрашивал Джозеф сам себя? Поймет ли она его в минуты его падения и одиночества? Ему так хотелось, чтобы она проснулась, прижала его голову к своей груди, погрузила пальцы в его волосы и шепотом снова и снова сказала ему, что с ней он будет в безопасности. Завтра он снова ступит на свою одинокую тропу, на свой корабль, который его понимает, где он целиком может предаться той странной смеси мечты и реальности, которая и составляет сущность его внутренней жизни.

Но как хорошо сознавать, что здесь, в Плине, ждала женщина, для которой он, безнадежно, беспомощно, жаждал быть столь же ребенком, сколь и любовником.

– Сьюзен, – тихонько позвал он, – Сьюзен. Она шевельнулась и открыла глаза.

– Еще не спишь, Джо? – сонно пробормотала она. – Дорогой, постарайся заснуть, утром тебя ждет долгое путешествие.

Она потянулась и снова уютно устроилась в его руках.

– Мне приснилось, что я дотла сожгла воскресный кекс, а к чаю придет пастор…

До самого утра Джозеф лежал без сна. Внизу, в гавани, ждала Джанет – носовое украшение корабля, глаза которой обращены к горизонту, и сам корабль, которому прочные цепи не дают выйти в море.

Когда Джозеф вновь ступил на палубу «Джанет Кумбе», интересы его маленького мирка показались ему такими же смутными и нереальными, как расплывчатые очертания Плина за кормой судна.

Его жена и дом были не более чем выдумкой, фантазией неуверенного в себе человека, который сотворил их в качестве защиты и способа бегства от себя самого. Какое-то время их можно было любить и лелеять, но настоящая жизнь была здесь, вдали от людских тревог и суеты. Здесь Джозеф жил со странным, трудно определимым сознанием свободы, бок о бок с простыми, грубыми людьми, которые повиновались его воле и делили с ним его опасности.

Рутина жизни на «Джанет Кумбе» ничем не отличалась от прошлогодней. Они совершили быстрый переход до Сен-Мишеля, оттуда с грузом фруктов вернулись в Лондон; корабль Джозефа вновь победил в гонке, чему в немалой степени способствовал попутный ветер во время всего плавания и удача с быстрой загрузкой трюмов. Из Лондона с грузом угля на Мадейру, далее порожняком в Сен-Мишель, оттуда с грузом в Дублин. В Плин корабль вернулся всего на несколько дней, чтобы сразу загрузиться глиной и отправиться дальше.

Таким образом, Джозефу, чья супружеская жизнь длилась всего одну неделю, пришлось вновь выйти в море, прибавив к первой неделе лишь три дня, да и те в основном ушли на переговоры о новом грузе и оплату судовых счетов. Все дела всегда велись через Филиппа, как служащего фирмы Хогга и Вильямса, а Филипп, хотя ему не было еще и тридцати, намекал, что в ближайшем будущем получит должность старшего клерка. Мистер Хогг был человек пожилой и за неимением сыновей, каковые могли бы пойти по его стопам, большинство своих дел доверял вести старшему клерку, который из-за плохого здоровья вскоре собирался покинуть службу. Его место и должен был занять Филипп. Вильямс, второй партнер фирмы, был приятным, беспечным человеком, и молодой клерк не предвидел особых трудностей в работе с ним. Филипп отличался умом и дальновидностью и уже предвкушал то время, когда старый Хогг уступит натиску времени; полагаясь на свой юридический инстинкт и разумное вложение денег, молодой человек намеревался скопить сумму, необходимую для покупки места компаньона фирмы, когда оно освободится. Никто из членов семьи не знал оно намерениях. О своих делах он не распространялся, и никому не было известно о том небольшом состоянии, которое он копил год за годом. Жил он чрезвычайно умеренно, даже скудно, не делая почти никаких трат. Единственным указанием на его пока что небольшое состояние было то, что он владел большей частью акций «Джанет Кумбе». Ему и Джозефу принадлежало четыре пятых их общего количества, остальные же принадлежали Сэмюэлю и Герберту, которые, естественно, свою часть денег вкладывали в верфь. Мэри и Лиззи тоже имели небольшие доли.

Филипп жил ожиданием того времени, когда он сможет взять в свои руки все судоходство Плина, когда сам Джозеф должен будет относиться к нему с уважением.

Джозеф и не подозревал о том, какую враждебность питает к нему младший брат. Он и сам не слишком его любил, но никогда об этом серьезно не задумывался.

У Филиппа своя жизнь: едва ли их пути когда-нибудь сойдутся.

Только Джанет предвидела неладное. Она часто читала это в глазах Филиппа.

Между тем «Джанет Кумбе» вновь ушла в море и вернулась в Плин только в начале октября.

Джозеф с лихорадочным нетерпением ждал возвращения: Сьюзен была уже на восьмом месяце беременности, и он знал, как страстно хочет она, чтобы он был рядом с ней, когда придет срок. Мысль о том, что он станет отцом, приводила его в странное, неожиданное для него самого волнение. Он никак не думал, что подобная вещь способна хоть сколько-нибудь тронуть его. Он никогда не обращал особого внимания на детей Сэмюэля и Герберта и всегда смеялся, когда один из братьев важно ходил по Плину с гордым и вместе с тем обеспокоенным лицом, ибо это означало, что его жена ждет прибавления семейства. Он шутил с ними над «тяготами семейной жизни» и спрашивал, не завидуют ли они свободному моряку вроде него, у которого нет ни забот, ни обязанностей.