За Гранью. Книга вторая - Литта Лински

После ее слов началось обсуждение. В некотором роде оно было формальностью, потому что никто не осмеливался оспорить обдуманное и взвешенное решение царицы. И все же Армира выслушала несколько доводов против, и опровергая каждый из них, лишь еще больше утверждалась в своем решении, заодно убеждая остальных.

Через полчаса было принято окончательное решение отправить царицу с внучкой на “Илейе” в сопровождении пары быстроходных судов к дайрийским берегам. Не имея сухопутной границы с Дайрией, по морю обе державы смыкались. Добраться до Дайрии по суше через враждебную Имторию не представлялось возможным, зато путь по Сапфирному морю при хорошем ветре обещал занять не более нескольких дней.

Когда основные решения были приняты, перешли к обсуждению деталей, что заняло еще добрых три часа. И вот наконец-то капитаны, получившие указания, начали покидать каюту, ставшую залом стихийного совещания. Они садились в шлюпки и направлялись к своим кораблям.

Оставшись наедине с полководцами и внучкой, Армира обратилась к царевне:

— Ты согласна с моим планом, Ириана? Готова отправиться в Дайрию?

— Я поступлю, как вы прикажете, бабушка.

Дэймор бросил взгляд на застывшую изваянием Лотэссу. Интересно, сколько часов можно просидеть вот так — обхватив руками колени и сложив на них подбородок, при этом храня на лице неизменное выражение мрачного отчаяния? Он довольно долго не трогал свою пленницу, предоставив ей возможность всласть поупиваться надуманной трагедией. Но сколько можно, в конце концов? Пора растормошить девчонку.

Он приблизился к девушке в образе змея. Немного испуга явно пойдет на пользу. Уж ему ли не знать, что страх способен затмить почти любую скорбь.

— Эй, цветочек, не хочешь поговорить? — Дэймор обернулся вокруг Лотэссы кольцом, впрочем, настолько свободным, что даже не касался ее.

— Не хочу, — отозвалась девушка, не поворачивая головы.

— Помнится, прежде ты сама искала бесед со мной, — вкрадчиво напомнил он.

— Я больше не вижу в них смысла, — Лотэсса по-прежнему не шевелилась, распущенные волосы почти скрывали ее лицо и большую часть фигуры. — И вообще, мне не о чем разговаривать со змеями.

— И тебе больше не интересно, зачем я хочу уничтожить твой драгоценный мир?

— Неинтересно. К чему мне эти знания, если я не в силах что-то изменить? Кроме того, ты уже потрудился рассказать.

— Я рассказал, почему желаю гибели твоему миру, но не сказал зачем. Неужели тебе совсем не хочется узнать, какой мне прок в разрушении Анборейи?

— И какой же? — в ее голосе не было и тени любопытства, он звучал ровно и безжизненно.

Полное отсутствие интереса изрядно злило Дэймора, вызывая недоброе желание причинить Лотэссе боль, чтоб хоть как-то оживить ее. Но он больше чувствовал ни капли страха. Ее безразличие ко всему на свете не было напускным. Начни он сейчас мучить девочку, скорее всего, это ничего не даст, кроме телесных страданий, от которых душа лишь еще больше окаменеет. Нет уж, лучше испробовать другие способы.

— Тебе не приходило в голову, что на обломках мира Маритэ я смогу построить свой собственный?

— Насколько я помню, ты не способен создавать миры, — Лотэсса не бросала ему вызов, просто оглашала общеизвестный факт. — Ну, не считая этой ювелирной работы, — она наконец пошевелилась, чтоб обвести рукой окружающий пейзаж.

Неужели сквозь корку ледяного безразличия пробились слабые искорки сарказма? Дэймор счел это удачей и даже не разозлился на дерзость, хотя следовало бы.

— Ты права, сердце мое. Не способен. То есть, моей собственной магии не достанет на столь грандиозное созидание. Однако есть еще магия заемная. Как я понимаю, ты что-то знаешь об этом?

Лотэсса соблаговолила повернуть голову, откинуть с лица густую темную прядь и пристально посмотреть на него.

— Людские страсти дают Странникам силу. Ты выбрал страх и ненависть. Так?

— Верно, — он склонил змеиную голову. — Однако твои жрицы и ведьмы осведомлены лучше, чем я думал.

— И без них несложно догадаться, — девушка пожала плечами. — Ты без конца твердишь о страхе и ненависти.

— Есть такое, — ухмыльнулся Странник. — Я всегда гордился своим выбором. Наивный идеализм Маритэ, выбравшей среди всех человеческих страстей любовь, вызывал недоумение. Впрочем, она могла себе это позволить, имея в достатке собственных сил, можно не особо рассчитывать на заемную магию. Но таким, как я, следует делать выбор осмотрительнее.

— О да, ты сделал отличный выбор, — теперь в голосе слышалась неподдельная язвительность.

— Безусловно. Уж по крайней мере “голодать” мне не приходилось. Ненависть и страх — те страсти, в которых никогда не будет недостатка. Ох уж эти люди! Чего они только ни боятся. Помимо тех вещей, которых действительно стоит опасаться, они трепещут перед сварливыми женами, боятся осмеяния, шарахаются от собак, крыс, пауков, пугаются молний…

— Молний я тоже боюсь, — тихо пробормотала Лотэсса.

— Как и многого другого. Я об этом и говорю. Если боязнь бедности, болезни, смерти хоть как-то оправдана, то громадная часть человеческих страхов просто смешна.

— Молния может убить, — возразила девушка. — Разве этот страх не равносилен страху смерти?

— Ладно, будем считать, что молнии это серьезно, — снисходительно решил Странник. — Но не станешь же ты отрицать, что люди по природе своей жалкие, трусливые создания.

— Стану.

— Ну и глупо. Возможно, ты судишь по себе. Ты — храбрая девочка, Лотэсса. Не то, чтоб ты совсем не боялась, но ты боишься меня и правильно делаешь, потому что меня действительно стоит бояться.

— Я тебя больше не боюсь, — она взглянула на Дэймора с вызовом.

Малышка не врала. Сейчас она не испытывала страха. Отчаяние оказалось сильнее, поглотив остальные эмоции.

— Это ты пока такая храбрая, — Странник засмеялся. — А стоит сделать тебе больно, как в твоем маленьком теле проснется желание жить, а в душе — страх боли и смерти. Хочешь проверим?

— Да проверяй! — выкрикнула она. — Что ты там придумаешь на этот раз? Будешь душить меня в змеиных кольцах? Жечь? Отрывать пальцы?

— Отличная идея, кстати. Я имею в виду пальцы. Буду отрывать твои пальчики — один за одним. Ну или просто ломать.

Мягкий свет, укрывавший все вокруг золотистой вуалью, сменился поздними сумерками. Над травой поднялся густой туман, окутавший фигурку Лотэссы почти до пояса. Страннику нравилась способность созданного им мира отражать настроение создателя. Это было тем интереснее, что чаще всего он не управлял этими изменениями. Напротив, иногда только благодаря смене пейзажа мог отследить собственные эмоции.

Ради демонстрации возможностей Дэймор принял человеческий облик. Он взял ладони девушки в свои руки, рассмотрел их, прикасаясь бережно, почти ласково, а затем резко отогнул безымянный палец ее левой руки. Каплей темной крови мелькнуло жемчужное колечко. Лотэсса вскрикнула от внезапной боли.