Осколок - Себастьян Фитцек

– Хорошо, тогда я, в свою очередь, не буду больше давать тебе карманные деньги, потому что ты все равно их просто потратишь.

Сегодня, спустя двадцать лет, могло сложиться впечатление, что Марк пошел тогда на эту сделку. Его квартира по-прежнему выглядела как идеальный объект изучения для исследователя хаоса.

– Господи… – Войдя внутрь, Константин шумно втянул ноздрями воздух, словно ожидал, что подобный беспорядок должен источать отвратительную вонь. Но в квартире пахло только отциклёванными деревянными половицами, краской, и эти типичные запахи ремонта стояли в воздухе с переезда Марка.

– Что здесь произошло? – спросил Константин, стараясь не наступать на многочисленные предметы, валяющиеся повсюду в маленькой прихожей.

– Ничего. – Марк отодвинул ногой стопку CD-дисков. – Я уронил коробку.

– Одну?

Между пультами управления, папками с документами, двумя удлинителями, опрокинутой лампой, тремя фотоальбомами и многочисленными книгами на полу лежали перевернутые цветочные горшки. Все растения засохли, даже кактусы.

Марк перешагнул через коробку для переезда, содержимое которой валялось в прихожей и которую он слишком надолго оставил стоять под дождем. Картонное дно настолько размокло, что не смогло удержать всего, что без разбору было в коробку накидано. Как назло, последняя коробка, которую он и без того хотел оставить мусорщикам. Он так на себя разозлился, что со всей силы швырнул коробку с балконными растениями о входную дверь.

«В приступе ярости».

Еще одно новое качество, которое обнаружил в нем скальпель скорби.

– Что же со мной произошло? – пробормотал Марк, пройдя в гостиную, чтобы включить торшер, который одновременно служил подставкой для DVD.

Это самое большое помещение двухкомнатной квартиры выглядело получше, хотя на полу стояли неоткрытые коробки, как сброшенные из вертолета посылки с гуманитарной помощью. Так как в комнате не было ни полок, ни шкафов, где Марк мог бы разложить свои нехитрые пожитки, он, как коммивояжер, жил на чемоданах. То, что ему было нужно, он брал прямо из коробки, если, конечно, находил. Сандра была человеком практического склада, она наверняка подписала бы все коробки.

Марк услышал, как в соседней комнате открылась дверь шкафа, и медленно опустился на черный кожаный диван, который грузчики поставили посередине комнаты лицом к окну. Крупные капли дождя, которые ветер время от времени швырял в оконное стекло, создавали неподходящую уютную атмосферу в этой натопленной сумеречной гостиной.

– Никого нет.

Он обернулся к Константину, которому удалось бесшумно войти в комнату, несмотря на свои подбитые гвоздями кожаные подметки.

– Ни в спальне, ни в кухне, ни в ванной. Я даже под кроватью проверил. Здесь нет никого, кроме нас.

– Этого не может быть, – устало сказал Марк, хотя знал, что его тесть говорил правду. Он понял это уже в ту секунду, когда ключ подошел и дверь открылась. В гостиной все выглядело так же, как сегодня утром, когда он уходил.

Сандра не была педантичной и, как и Марк, обладала даром в два счета превратить прибранную комнату в поле битвы. Но она обожала растения и ни за что не вырвала бы свой любимый бонсай, оставив лежать рядом с горшком. А этот факт означал лишь одно…

Сандры здесь не было. Никогда.

Марк почувствовал, что Константин сел рядом с ним.

– Я теряю рассудок, – прошептал он с закрытыми глазами.

– Нет, не теряешь.

– Я в этом уверен. – Марк помассировал виски и снова ощутил тошноту, которая томилась и набухала в нем. – Я ее видел. Я мог протянуть руку и коснуться ее.

– Вот, возьми это.

Марк поднял глаза. Видимо, его тесть нашел на кухне пластиковый стаканчик, который теперь протягивал ему. Себе он взял бокал для виски с отколотым краем.

– Выпей, это просто вода. Когда человек находится в шоковом состоянии, ему необходимо много воды.

Тонкий пластик хрустнул, когда Марк взял стаканчик. Вода в нем поблескивала, как поверхность темного озера, и Марк застыл в нерешительности.

– Просто вода?

– За кого ты меня принимаешь?

Константин поставил свой бокал на журнальный столик. Затем взял у Марка пластиковый стаканчик и осушил одним глотком.

– Доволен? – Он поднялся и отеческим взглядом посмотрел на Марка сверху вниз.

– Извини.

Константин кивнул и снова потянулся к своему бокалу. На журнальном столике осталось мокрое пятно.

– Но тебе и правда стоит принять успокоительное. Я серьезно переживаю за тебя, Марк.

– Я тоже.

«Я чувствую себя так, словно проглотил магнит, который притягивает к себе не металл, а безумие. И я очень боюсь, что его действие усиливается с каждой секундой».

– Уже поздно. Поедем в клинику.

Константин поставил пустой стакан точно на водяной развод и протянул Марку руку, но тот снова закрыл глаза. Уже маленьким мальчиком он понял, что ему лучше думается, если не все его чувства задействованы. Когда Марк открыл глаза, тесть стоял у окна. И пальцем водил по следу капли, которая, как слеза, стекала по стеклу.

– Ты часто думаешь о том дне в мае?

– Когда именно это было? – спросил Константин охрипшим голосом.

День в мае.

Они не называли его иначе. В их разговорах это никогда не был день, «когда на Сандру напали» или «день, когда ей вставили в рот кляп и проволокой привязали к кухонной плите». И не «день, когда Сандра должна была сопровождать его на обучение, но из-за тошноты осталась дома, на вилле своего отца».

– Кристиану было бы сейчас три, – тихо сказал Марк.

– Точно. Три года назад.

Константин вздохнул, словно с тех пор прошла целая вечность. В переносном смысле так и было. Один раз Сандра уже ждала ребенка. Преступники вломились, когда она, с семейной упаковкой мороженого крем-брюле на коленях, собиралась смотреть старый сезон «Короля Квинса» на DVD. Константин приехал домой только через шесть часов. За это время оба парня в лыжных масках вскрыли сейф и, помимо дорогих оригиналов картин на стенах, забрали с собой все столовое серебро, наличные, коллекцию часов и старый ноутбук.

Шесть часов.

Кровотечение началось на сорок минут раньше.

– Вы поэтому не хотели выбирать имя своему второму ребенку?

Марк кивнул:

– Да. Тот день очень многое разрушил. Мы думали, что Сандра больше не сможет иметь детей. А когда все же получилось, не хотели сглазить. Суеверие. – Он безрадостно рассмеялся. – Разве не ирония судьбы?

Константин повернулся. Он выглядел неожиданно постаревшим.

– Ты ошибаешься.