Курс на прорыв - Александр Плетнёв

– Класть, – автоматически поправил адмирал, – говори.

– Приёмный радиоцентр «Кактус»[18]. Доложили, что в 22:30 по СЕВ[19] получено сообщение. На последних ключах по «Маяку».

– Что там?

– Вот, – лейтенант положил перед главкомом распечатку.

– На это обязательно сто́ит взглянуть! – пробормотал главком, пробежав глазами по тексту. Затем стал раздавать короткие приказы: – Свяжитесь с управлением космической разведки. Надо сделать фотографии над этой точкой координат. Когда у них там пролёт спутника? И соедините меня с командующим ТОФ.

Ночь. Командира уломали отправиться «на боковую», он «брыка́лся», но сам едва не валился с ног.

Крейсер словно влип в темноту, в жару, в полный штиль, в тишину… после всего-то…

Скопин в командирском кресле, в полумраке рубки, в монотонном гудении аппаратуры, в полушёпоте репетования и докладов. Сам, если честно, смертельно уставший и вымотанный, сидел, ковырялся в своих ощущениях, хотя бы только для того, чтобы не клевать носом.

А мысли лезли всякие…

Авианалёт американцев просвистел за какие-то полчаса, успев высосать адреналин досуха, по́том. Казалось, что его уж совсем не осталось на ответку, но…

Но когда крейсер стал «приседать» от мощи «гранитов», проникая в голову рёвом, словно и не через перепонки, а прямо сквозь подкорку, это напомнило знакомое ощущение превосходства – некую первобытную силу удовлетворения, похожую на… на семяизвержение!

«Да, да… именно так – очень похоже. Потому что сейчас наступило опустошение… как обычно бывает после этого дела. Вот уж хрень в башку лезет, – Скопин заворочался в кресле, – ни часу без мыслей про баб. А ведь действительно! Хочется! На вкус, на нюх, на слух, и даже на вынос мозга! Можно подумать, мало засраны мозги… Теперь с расстрелянными “фортами”, ополовиненными “кинжалами” ещё и щемящее чувство незащищённости. Хотя, судя по тому, что штатовцы отстали, и даже “Проулера” незаметно на эрэлэсках, есть полное основание думать, что наше ответное “привет” дошло до адресата. Ха-ха-ха, будем считать, что девочка кричала и конвульсировала в оргазме».

Шли уже вдоль индонезийской части острова – Папуа. Эртээсники словили работу чужого локатора. Не смогли определить тип. Поскольку облучение шло с левого траверза, предположили, что это индонезийские ВМФ. В справочнике обнаружилось, что у них куча всяких разнотипных фрегатов, даже есть югославского производства.

В терводы не лезли, фрегат держался на траверзе, чуть отстав, молчком.

Сменялась вахта, и Скопин думал, что, наконец, уляжется, но оказывается, песец подкрался незаметно. Один из контрактников-радистов на вахте от нечего делать гонял по шкале и напоролся на новостное сообщение какой-то местной радиостанции, где и сообщал, что «авианосец США “Констелейшн” прошёл Малаккским проливом…». Что самое важное, озвучивалась дата, и она уже давно миновала. А значит, он где-то поблизости, на дальности авиакрыла точно. Возможно, эта информация столь долго в эфире и прессе не муссировалась, если бы при спешном (а это было отмечено особенно) проходе через пролив американского соединения, один из эсминцев не протаранил увальня-сухогруза под флагом Греции.

Послали за командиром. И не только за ним. Командиры боевых частей, кто спал, тоже были выдернуты с коек. Пока ждали, радиорубка выловила косвенное подтверждение, что хоть один «Гранит», но достал до цели – перехватили ряд переговоров на частотах, используемых американскими военными. Некоторые были открытым текстом, ничего особо не содержащими, но промелькнул ряд фраз, где упоминался термин the wounded ship, что можно было перевести как «грузим раненых» и как «повреждённый корабль». Сомнительно, но… но следующее сочетание не имело иного толкования, как «корабль-калека» или «искалеченный корабль» – crippled ship.

– «Сандал» принимаем? – с ходу спросил Терентьев, уже впитав и переварив по пути в рубку главное.

– Устойчиво.

– Ну, что ж… – командир морщился, шмыргал носом, зевал, ещё толком не проснувшись.

– Кинем сообщение? – направил в нужное русло штурман. – Через «Кактус»?

Ранее уже рассматривали возможность выйти на связь с Союзом через периферийные узлы, в том числе наладить контакт с управлением ВМФ через пункт связи «Марево». Но отложили, так сказать, до лучших времён – ввязались в Фолклендский конфликт. А потом… а потом понеслась езда по кочкам!

Тогда ещё – в южной Атлантике пришли к почти единому мнению, что попытка связаться с кем бы то ни было из советского руководства привела бы к непонятным последствиям. Во-первых, в Кремле могли всё принять за провокацию. А если и удалось бы наладить контакт, то наверняка бы последовали предварительные переговоры. Возникли бы вопросы, на которые либо невозможно было ответить, либо ответить, но… не исключая вероятности перехвата радиопереговоров противником, большая тайна утекла бы на сторону. Короче, сплошные «бы»!

Терентьев же настаивал, что заявить о себе следует лишь уже на подступах к советским территориям, в зоне действия флота и авиации СССР.

– Будем считать, что время, место и тем более ситуация вполне подходящие для налаживания контакта, – лицо командира наконец угомонилось.

– А что накатаем в нашей сочинялке? – Кап-три кинул взгляд на командира БЧ-7 – у них по углу и направленности сигнала уже было давно обговорено и просчитано, по каждому участку маршрута.

– Надо бы что-то такое, чтобы действительно не подумали… что это супостат воду мутит, – влез старпом, – там что в штабе флота, что тем более в Кремле параноиков и малахольных хватает. Может, как-то иносказательно, намекнуть?..

– Как раз таки малахольных там и нет, – командир окинул всех суровым взглядом, – ничего не надо выдумывать, тем более путать всякими эзопами. Думаете, нас не обсмотрели уже со спутников? Передадим лаконично: Нуждаемся в поддержке. Проект «Орлан» и… Вот ещё что думаю. Надо дать им координаты накрытого нами авианосца. Посмотрят, офигеют! Будет им подтверждение, что мы не америкосы. Тем-то разглашать такую инфу не с руки. А?

– А если утоп?

– Всё одно там ведутся работы по спасению. Кипеж и суета. Всё! Давайте в работу!

Может, это длилось от силы минуту, но для адмирала как будто замедлили плёнку просмотра фильма. Складывалось такое впечатление, что весь оперативный штаб словно пришибли по голове, оглушили как рыбу: кто-то ещё плавает кверху брюхом, находясь в полной прострации, побелев, глядя на начальство, ожидая, что оно скажет. Кто-то уже шевелит плавниками, вяло суча руками в поисках телефонной трубки, нужных комбинаций на аппаратуре. Нашлись и самые стойкие, такие всегда есть – агрессивные, красномордые, умеющие ответить на удар не задумываясь, на рефлексии.