Неприступный Севастополь. Стержень обороны - Анатолий Сарычев

А теперь у экипажей и десанта двух самоходных барж была другая цель – высадка десанта и атака русского форта береговой обороны «Максим Горький-II». Размещенные на «Зибелях» триста пятьдесят десантников и саперные команды должны были подорвать или хотя бы повредить броневые башни специальными зарядами мощной взрывчатки. Затея была рисковая, но у генерал-полковника Манштейна и офицеров его штаба была серьезная уверенность в успехе такой скрытной и одновременно – массированной атаки. Да, «Советы» дрались отчаянно, но все же терялись при возникновении неожиданной тактической ситуации. На это и был расчет.

Немецкому командованию вся операция представлялась «вариацией на тему» штурма неприступной бельгийской крепости Эбен-Эмаэль. Тогда, 10 мая 1940 года, всего 85 воздушных десантников Люфтваффе под командованием обер-лейтенанта Рудольфа Витцига в течение суток взяли штурмом хорошо укрепленный артиллерийский форт, гарнизон которого насчитывал 1200 солдат.

Ну а эта совместная операция Вермахта и Кригсмарине проводилась не в пример более серьезными силами. Русские иваны должны были сдаться после первого же натиска! В случае чего наступающие силы немецкой отборной пехоты могли поддержать 75-миллиметровые пушки и минометы, установленные на двух самоходных баржах. На одной из них на крыше рубки вдобавок стояла еще и легкая 37-миллиметровая пушка за броневым щитом. Обычно «Зибели» в самом начале Великой Отечественной вооружались только скорострельными 20-миллиметровыми зенитными пушками. Но многие баржи получали новое и порой нестандартное оружие.

О крутые склоны мыса Херсонес размеренно и мощно ударял сильный прибой. Клочья пены долетали иногда до самого верха. Погасив ходовые огни, две самоходные немецкие баржи на самых малых оборотах приближались к опасному берегу. В расположении русского форта все было тихо, его гарнизон соблюдал светомаскировку.

Первый «Зибель» зашел с подветренной стороны и ткнулся в битый камень негостеприимного русского берега. Вторая самоходная баржа маячила в полутора кабельтовых[3], ожидая своей очереди на разгрузку. Плюхнула на воду носовая аппарель первого «Зибеля», немецкие десантники и саперы быстро выскочили на берег, развернулись в боевой порядок, прячась за камнями.

Урча тремя дизельными моторами, первый «Зибель» отошел от берега, уступая место собрату. Плоскодонная самоходная баржа имела осадку чуть больше метра и могла приставать к любому берегу. Со второй «посудины» также сгрузились немецкие десантники.

Пока основная масса пехотинцев карабкалась по узким тропинкам вверх по крутым склонам, бормоча под нос резкие и отрывистые немецкие ругательства, группа захвата выстрелила из линеметов. С глухими отрывистыми хлопками стальные гарпуны унеслись вверх, разматывая тонкие, но прочные канаты. Задачей немецких диверсантов было забраться внутрь русского берегового форта и посеять панику среди его гарнизона. Пока все складывалось удачно.

Пока все складывалось удачно – гитлеровцы даже и не подозревали, что обе самоходные баржи обнаружены еще на подходе.

Тридцать пятая батарея была оборудована экспериментальным радиолокатором, специально для обнаружения морских целей. Довольно большая мачта антенны убиралась, словно перископ на подводной лодке в специальную шахту в скальном массиве. Поднимали ажурную антенну радиолокатора только ночью, чтобы ее не обнаружил противник. А сама система радиолокационного обнаружения – она называлась «радиоуловительная система» – РУС, была настолько секретной, что о ней знали только командир батареи и несколько офицеров боевого управления.

Конечно, радиолокатор в 1941 году был довольно примитивный, его антенна напоминала развесистую радиомачту, а блоки с приборами на примитивных электронных лампах занимали половину обширного отсека. Ни о каких круглых экранах с бегающим по радиусу лучом и вспыхивающих отметках объектов и речи быть не могло. Операторы определяли цели по колебаниям тонких зеленых лучиков, бегущих по круглым окошкам осциллографов. Для того чтобы интерпретировать такие сигналы по дальности, азимуту и водоизмещению самого обнаруженного объекта-судна, нужно было произвести довольно сложные расчеты с помощью логарифмических линеек и целой системы уравнений. Словом, не героический бой против опасного противника, а нечто среднее между математическим факультетом университета и шахматной партии в кабинетной тиши. Но все же именно этот простой радиолокатор позволял достаточно уверенно обнаруживать и даже определять цели на поверхности моря. Также советский радиолокатор мог засекать и низко летящие самолеты и даже перископы подводных лодок.

А на ближней дистанции эстафету от радиолокатора принял комплекс инфракрасного обнаружения по «тепловому пятну». Конечно, как и радиолокационный комплекс РУС, советский теплопеленгатор отличался довольно значительными размерами. Он состоял из двух частей: инфракрасного излучателя – похожего на массивный прожектор, но «светящий» невидимыми тепловыми лучами, и такого же приемника с фоточувствительными элементами, который улавливал отраженное невидимое тепловое излучение.

Причем советская разработка смогла определять объекты не только в активном режиме – при подсветке специальным инфракрасным прожектором, но и без него. Только по самой тепловой «засветке». Условия поздней осени на Черном море идеально подходили для пассивного инфракрасного обнаружения. Разогретые дизели немецких самоходных барж, наличие большого числа десантников на борту создавали довольно яркий тепловой контраст с ледяными волнами.

Кстати, использование всех этих технических новинок вовсе не выглядело такой уж фантастикой. Донецкий студент-физик Алексей знал, что в СССР еще в 1942 году были изобретены и успешно, хоть и ограниченно, применялись приборы ночного видения для вождения танков, разрабатывались подобные системы «слепой посадки» и для летчиков. Они проходили реальные испытания на фронте в 1943–1944 годах. То есть к 1941 году они уже были на стадии разработки. Также советскими учеными были созданы даже ночные инфракрасные стрелковые прицелы для пистолетов-пулеметов ППШ и ППС. Они применялись штурмовыми отрядами, группами Особого назначения разведки и НКВД.

– Боевая тревога! Роте прикрытия батареи – немедленно получить оружие и скрытно выдвинуться на позиции со стороны берега. Орудийным расчетам и офицерам управления стрельбой занять свои места по боевому расписанию. Подать осколочно-фугасные снаряды 305 миллиметров к орудиям. Огонь – только по моей команде, – приказал Алексей.

Быстро, стараясь не шуметь и не громыхать ботинками по стальным трапам, матросы занимали положенные по боевому расписанию места. Взвыли электромоторы приводов. Из карусельных укладок автоматов заряжания загрузочные лотки подали массивные стальные снаряды и метательные полузаряды. Командиры первой и второй орудийных башен лейтенант Александр Конякин и старший лейтенант Арсений Захаров доложили о готовности открыть огонь. Но внешне обе монстроподобные циклопические башни главного калибра батареи оставались все такими же безмолвными.