Сердце Артара - Владимир Василенко

— Учитель? — позвал я.

Звук голоса канул в туман, как в вату, так что даже я сам не был уверен, что услышал его.

Попробовал взглянуть вокруг Истинным зрением. На медитацию переключился легко, будто по щелчку пальцев. Вот только даже течение Ци в этом пейзаже было таким же унылым и пустым. Единственным ярким пятном был силуэт вдалеке от меня, метрах в ста, на вершине темной скалы, такой огромной, что ее было видно даже сквозь завесу тумана.

Я побрел вперед, ступая неторопливо и осторожно, будто по колено в воде. Почва была каменистой и неровной, иногда под ноги попадало что-то твердое — не то ветки, не то кости.

Уже на полпути я понял, что нашел того, кого искал. Я поднимался все выше по склону, и туман постепенно рассеивался. Под ногами все чаще стала попадаться растущая островками трава, небольшие кусты. Наконец, я оказался на вершине. С противоположного края скала обрывалась отвесной пропастью, и у самого ее края, глядя куда-то вдаль, сидел одинокий ксилай.

Со спины Вейюн Бао выглядел таким поникшим и маленьким, что у меня защемило в груди. Хотя, наверное, это не он изменился, а я. Как говорится, ученик превзошел своего учителя. Но произошло это как-то слишком резко, и я оказался к этому не готов. Ксилаи редко бывают внушительных размеров, и Бао не исключение. Он и в лучшие годы вряд ли мог похвастаться внушительной мускулатурой. Но в моих воспоминаниях он всегда был исполнен такой внутренней силы, что она вызывала трепетное уважение. Сейчас же плечи ксилая опустились, будто под тяжестью огромного невидимого груза, спина по-старчески сгорбилась, даже уши поникли, почти прижавшись к голове.

Этот обрыв был очень похож на его любимое место для медитации в окрестностях Золотой гавани. Только вместо океана внизу раскинулась затянутая серым туманом равнина, на горизонте плавно сливающаяся с таким же серым небом.

Я подошел ближе. Ксилай сидел у самой пропасти, так что не было возможности встать напротив него. Я молча уселся рядом, копируя его позу. Проследив направление его взгляда, тоже посмотрел вниз, в сплошь затянутую туманом долину. Было очень тяжело нарушить тишину — слова застревали в горле, как во время ночного кошмара.

Так пролетело несколько минут. Я украдкой поглядывал на учителя, но он, кажется вообще не шевелился, застыл, как изваяние. Я даже не был уверен, что его глаза открыты — веки были полуопущены, но это могло быть потому, что он смотрел куда-то вниз.

— Однажды, давным-давно, мы вот так же сидели у океана… — вдруг произнес он.

Голос его остался прежним — густым, тягучим, с характерными для ксилаев мягкими перекатами, похожими на мауканье.

— Тогда я почувствовал нечто… И сказал, что Артар больше никогда не будет прежним.

— Я помню, сенсей.

Для него, постоянно живущего в Артаре, с тех пор действительно прошло уже больше восьми лет. Для меня — всего год с небольшим, но по ощущениям… Будто и не со мной было. Мало что осталось от того несносного юнца, который думал только о развлечениях и о том, как бы досадить родителям, которым, в общем-то, не было до него дела еще со времен развода. А может, и раньше.

— Однако я не предполагал, что все изменится настолько.

— Никто не мог этого предвидеть. Наверное, даже Кси.

— Даже Кси, — дрогнувшим голосом отозвался Бао. — Я не чувствую Кси уже много дней. И это приводит меня в ужас.

Бао говорил о себе не в третьем лице. Уже одно это для ксилая — знак высочайшего доверия и расположения к собеседнику. Однако признать перед учеником свою неправоту или тем более сознаться в то, что чего-то боишься… Это было немыслимо. Должно было произойти что-то по-настоящему ужасное, чтобы гордый сенсей дошел до этого.

— Что значит не чувствуешь Кси? Хтон ведь, кажется, не тронул вас. Он объявил войну только… ну, таким, как мы. Имперцам, дау…

— Все так. Пока ни один ксилай не пострадал от лап демонов. Однако сама Кси… Её больше нет.

— Может, она просто молчит?

Бао покачал головой.

— При всей моей любви к тебе — увы, мы не одной крови. Поэтому тебе не понять. Я и мои сородичи были неразрывно связаны с Кси. Эту связь чувствуешь каждой шерстинкой. Она — часть нас. А теперь ее просто нет. Пустота. Как будто ничего и не было.

Ничего не понимаю… Хтон — точнее, то новое переродившееся существо, что пришло ему на замену — каким-то образом уничтожил Кси? Как и Девану? Но у богини природы хотя бы было некое воплощение, я сам его видел. А Кси… Я всегда воспринимал ее как некую метафизическую категорию. Хотя, очевидно, она тоже была некоей частью игровой системы, которую Хтон сейчас постепенно и рушит.

Надо будет обязательно рассказать обо всем Стелле — если уж кто-то и сможет во всем этом разобраться, так это она. Кто бы вот еще знал, как мне теперь утешить старого учителя. Внешне он оставался прежним, но ощущения были такие, будто из него вытащили хребет. Исчезла горделивая, величественная осанка, исчезло ощущение уверенности и мудрости. Бао перестал быть частью чего-то неизмеримо большего и могущественного, чем он сам.

Что такое ксилаи без своей коллективной мудрости? Просто антропоморфные кошки…

— Значит, теперь каждому из вас придется учиться жить самому по себе?

— Ксилай без Кси — все равно, что дерево, лишенное корней…

— Ну что за ерунда!

Бао так зыркнул на меня, и я тут же спохватился, виновато склонив голову.

— Просто… Ты ведь сам постоянно говорил о том, что у каждого свой путь.

— Ты не понимаешь. Каждый ксилай — часть Кси, и без нее он никто.

— Да неужели? А я вижу перед собой все того же Вейюн Бао. Только он почему-то захотел поменяться ролями. Это ведь я должен приходить к нему в растрепанных чувствах, а он — подсказывать, как быть дальше.

Ксилай искоса взглянул на меня, и глаза его сверкнули из-под полуопущенных век. Разозлился. Но, наверное, это даже к лучшему. Надо же его как-то растормошить.

— Как-то ведь вы жили до появления этого вашего Просветленного? Да и позже ведь были ксилаи, отколовшиеся от Кси, — напомнил я. — Например, Джанжи Хэ. Но никто ведь не оспорит того, что он был величайшим мастером.

— И что с ним стало? — скривился Бао. — Конец его Пути незавиден.

— Но и не зауряден. Сгинуть в пасти титана, утащившего его в Бездну… О таких смертях слагают легенды.

— Ты все еще думаешь о всяких глупостях вроде славы, — неодобрительно покачал головой сенсей. — Думаешь, в ней смысл Пути?

Я пожал плечами.

— Я не уверен, что в наших жизнях вообще есть какой-то смысл. Ну, а слава… Почему бы и нет? Сделать то, чего до тебя не удавалось никому. Заставить помнить свое имя. Что же это за путь такой, если ты не оставляешь на нем следов?

— Артар изменился. Но Мангуст все тот же, — усмехнулся Бао. — Все так же грезит о подвигах.