Черные шляпы - Патрик Калхэйн

— Ты там был когда-нибудь?

— Пару раз. Не надо быть ирландцем, чтобы иногда арендовать точку.

Фрэнки кивнул.

— Хорошо. Знаешь планировку? Галерея есть?

— Конечно. Думаешь, напасть из засады?

Фрэнки снова кивнул, но теперь куда более выразительно, его черные глаза засверкали.

— С галереи будет полный обзор, в том числе левой стороны танцзала. Все эти крутые ирландцы будут сидеть там. Ловетт, Деревянная Нога и Мусорка — вся эта злосчастная банда.

— С ними будут жены и девушки, не так ли?

— И что ты думаешь?

— Ничего. Просто спросил.

Фрэнки поднял правую бровь.

— Ага. Это будут танцы. Они же не институтки. Да, там будут жены и девушки. Это оскорбляет твое тонкое чувство морали?

— Нет.

— Думаю, что обстрел должен быть общим. Возьми с собой «томми».

Эл развел руками.

— Я уверен, что смогу снять Бешеного Билла и остальных из револьвера, или…

— Нет. Это танцы, но я думаю, что некоторые из них все равно придут при пушках. А тебе надо разыграть нашу партию и замочить их, причем быстро. Так что «томми» — самое лучшее.

— Только я?

— Нет. Ты будешь с «томми», а Лысый и Кудрявый будут бить прицельно. Эл, чтобы через тридцать секунд после начала стрельбы вы рванули оттуда. Капишь?

— Капишь.

Вечеринка была в самом разгаре, когда Эл провел Рагосту и Бинаджо через никем не охраняемый вход и вверх по лестнице, к распашным дверям, выходившим на галерею. Он вынул «томпсон» из-под полы светло-коричневого пальто и тычком дула открыл двери. К его облегчению, на галерее никого не было. Трое мужчин в длинных пальто и широкополых «борсалино» заняли свои позиции в темноте у перил.

Зал внизу был украшен бумажными сердечками и серпантином красного и пурпурного цвета с букетами красных цветов на его пересечениях, свет был приглушен, чтобы придать романтики танцу. Но общее настроение было праздничным, со смехом и криками. Клубы сигаретного и сигарного дыма переливались в свете ламп. Народу было не слишком много — исключительно элита «Белой Руки». Тридцать с небольшим человек. Около пятнадцати пар.

Ирландцы передавали друг другу бутылки и хлопали друг друга по спинам, некоторые стояли у своих столиков, отплясывая импровизированную джигу под ирландские частушки, которые выдавал оркестр, упорно пахавший в левом дальнем углу сцены.

Эл посмотрел на смокинги и разукрашенные бальные платья. У него перед глазами предстало лицо его жены Мэй, но он не позволил этому продолжаться долго. Он уже сказал Лысому и Питу, чтобы они изо всех сил старались не подстрелить женщин. За себя он и этого гарантировать не мог…

Эл дал очередь из автомата, и оглушительное эхо выстрелов загромыхало по залу. Лысый и Кудрявый, стоящие в полуметре по бокам от него, принялись бить рыбу в бочке из своих никелированных револьверов. Снизу их было видно, как едва различимые фигуры, поливающие людей огнем и свинцом. Очередь пуль сорок пятого калибра из «томми» подняла брызги из щепок дерева, человеческой плоти, бумаги и стекла, окрасив красным, но не праздничным цветом танцы в честь Дня святого Валентина.

Кричали только женщины. Ни один мужчина не взялся за оружие, ни один, все либо нырнули под столы, либо рванули к выходу. Ни один из этих трусов не схватил в охапку жену или подругу, оставив женщин на произвол судьбы. Мужчины поняли, что сверху на них льется смерть, и единственный способ выжить — убежать от этого дождя.

Прошло меньше тридцати секунд, когда Эл и двое его помощников ринулись вниз по лестнице наружу, где их ждал «Ласаль». Эхо выстрелов позади утихло, и на смену крикам пришли рыдания.

Число погибших было скромным, всего трое, но ранеными оказались практически все тридцать присутствовавших.

— Мы просто вошли внутрь, — рассказывал Эл Фрэнки тем же вечером в их кабинете в трактире «Гарвард». — У них даже охранников на дверях не было.

— Эти гады думали, что они в безопасности, — едко усмехнулся симпатяга Фрэнки. — Разве какой-нибудь бессердечный ублюдок посмеет нарушить празднование Дня святого Валентина?

«Фрэнки прав, — подумал Эл. — Мы поступили четко и однозначно».

Теперь, месяц с лишним спустя, напряженность между бандой Йеля и «Белой Рукой» продолжала оставаться очень высокой, но Фрэнки уже мог контролировать ситуацию. А Эла он послал за реку, чтобы выяснить новые перспективы и возможности на «Ревущих Сороковых».

Сегодня он и Фрэнки встретились в клубе «Адонис» — закопченной двухэтажной развалине, обшитой вагонкой, ресторане на Двадцатой улице с видом на залив Маргариток, чей менее чем завлекательный аромат тухлых яиц был главной визитной карточкой этого предприятия питания.

Внутреннее убранство «Адониса» тоже не блистало — старые шатающиеся деревянные стулья с драными плетеными спинками, порвавшими не одно платье у посетительниц. Стены и потолок были украшены росписями художника-любителя, который, вероятно, нашел новые причудливые способы сочетания религиозных мотивов с образами Колизея и Везувия. Эл слушал, как пьяницы восхваляют искусство мазилы, изумленно пялясь в потолок этой дешевой имитации Сикстинской капеллы. Но только пьяницы.

Еда, однако, здесь была чудесной. Бешеная Арголия, заправлявшая рестораном, подавала свои бесчисленные салаты и итальянские ассорти, и Эл уминал здесь больше лазаньи, жареного клема, телячьей ролатини и кальмаров, чем в любой из полудюжины других итальянских точек, часто им посещаемых.

Они с Фрэнки сидели за столом. Эл пил пиво, Фрэнки — свой обычный стакан виски. Фрэнки, как всегда, выглядел на миллион баксов — в лиловом пиджаке с пурпурными отворотами и в желтом шелковом галстуке, заколотом булавкой с бриллиантом в четыре карата. Высший класс.

— Уайатт Эрп, — повторил Фрэнки, наморщив лоб, словно в непонимании.

— Ага Старый хрыч, и не поверишь. Не выглядит на свои годы.

— Он и этот спортивный журналист снесли Лысого и Кудрявого?

— И меня, — добавил Эл. Он не тот человек, чтобы обманывать босса. — Эти парни, конечно, не мальчики, но, Фрэнки, ты слышал истории про Запад. Ковбои, индейцы и прочее дерьмо. Я имею в виду, что не этот ли парень по имени Уайатт Эрп прикончил восемь или десять человек в О. К Корале или где там еще?

— Сказки для подростков, — ответил Фрэнки, отмахнувшись. — Если все, что есть у этого клоуна Холидэя, — пара трясущихся стариков-шерифов с Дикого Запада, нам не придется долго возиться.

— Я не сказал, что они меня беспокоят, — ответил Эл. — «Никогда не недооценивай своего противника», всегда говорил Маленький Джон.

— Маленький Джон, при всем к нему уважении, не эксперт в силовых методах.

— Принято. Но этот персонаж, Холидэй, он тоже не промах с пушкой.