Черные шляпы - Патрик Калхэйн

Греховной жизни.

Жизни преступников. И Джонни Торрио, скрываясь за позолоченной вывеской своей ассоциации, разыгрывал местную итальянскую лотерею, так называемый рэкет по числам. Преступный, но никого не калечащий. В числе других его интересов были азартные игры и проституция на той самой Сэндз-стрит, откуда Эл с такой радостью сбежал. Джонни Торрио помогал получше напоить этих матросов.

— Маленький Джон, — спросил Эл, когда ему было четырнадцать, — это зло? Мы злые, грешники, если живем такой жизнью?

— Твоя мать злая?

— Нет! Черт подери, нет!

— Она спрашивает тебя, откуда берутся деньги, которые ты приносишь ей в дом?

Вежливый, понимающий кивок головы.

— Твоя мать знает, что жизнь мужчины дома отличается от его жизни на работе. В нашем бизнесе мы имеем дело со шлюхами, чтобы обеспечить хорошую и респектабельную жизнь мадонн, живущих у нас дома.

— Это… отдельные вещи? Работа и дом?

— Они вообще никак друг с другом не связаны. Никак. Твоя мать хвалит тебя, когда ты приносишь деньги в дом и отдаешь их ей?

— Да! Она говорит, что гордится своим хорошим мальчиком.

— Она имеет право гордиться тобой, Эл. Я тоже горжусь тобой. Ни один из мальчишек, когда-либо переступавших этот порог, не был столь одарен, как ты. Считать в уме, быстро и точно оценивать шансы. И больше того — ты оцениваешь людей. Сколько человек реально сможет поставить? В покере? В кости? В числа? Чего стоят десять минут, проведенные с женщиной? Хорошо знать это. Важно знать это.

Эл тусовался с бандой «Потрошителей из Южного Бруклина», но Маленький Джон направил его по другой дорожке, в ведомую им банду «Молодежь Файв Пойнтс». Эла разочаровала ее мелочность, деятельность банды сводилась к мелкому воровству, хулиганству и тусовкам. Все это было не в его стиле.

На самом деле его стилем было хорошо проводить время и околачиваться на перекрестках с другими парнями. Благодаря папиным урокам он был лучшим бильярдистом в округе и, несмотря на внушительные размеры, потрясающим танцором. Он нравился девушкам за его изящную манеру одеваться, перенятую от Маленького Джона, и они часто покорялись его уверенной и нахальной манере общаться с ними.

Он встретил Мэй Кафлин на танцах в полуподвальном клубе на Кэррол-стрит. «Клуб» представлял собой всего лишь арендованный первый этаж здания с окнами, закрашенными черной краской, в котором его молодые посетители, итальянцы и ирландцы, пили, играли и танцевали с девушками. Мэй была девушкой вполне респектабельной, работала клерком по продажам в универсальном магазине. Вот только она был чуть постарше Эла. И тем не менее тоже была не прочь поразвлечься. Приличные девушки частенько ходят по подвальным клубам.

Но что эта приличная девушка, ирландка, такая, как Мэй, нашла в таком толстом итальянском разгильдяе, как он, Эл до сих пор не мог понять. Но и не настаивал. Она изящна, умна, хороша собой и светловолоса. Хоть Мэй и жила в двух шагах от Гарфилд, она словно обитала в другом мире, нежели он.

Кафлины жили на Третьей улице в трехэтажном доме, стоявшем у широкой аллеи, обрамленной деревьями. Здесь селилась верхушка среднего класса из числа ирландцев. Отец Мэй работал строителем, мать была активисткой местного прихода, и ни одного из них не привела в трепет перспектива того, что Альфонсо Капоне, мусор, который носило по куда более бедному району в двух кварталах от них, может стать их зятем.

Эта необычная парочка встречалась уже около месяца, когда Эл спросил своего наставника, что он думает о возможном союзе Капоне и Кафлинов.

— Спроси девушку, — не задумываясь, ответил Маленький Джон. — Я женился на ирландской девчонке из Кентукки, и это было лучшее, что я сделал за всю мою жизнь. Мы, итальянцы, любим жениться молодыми, а эти ребята-ирландцы тянут с женитьбой лет до тридцати и упускают кучу хороших возможностей. Не повторяй их ошибку.

Но Эл все не мог решиться поставить вопрос прямо, и, наконец, когда у Мэй не наступили очередные месячные, он понял, что ответ, скорее всего, будет положительным, даже от ее родителей.

Год назад, в декабре, он и Мэй обвенчались в семейной церкви Кафлинов, храме Святой Марии Звезды Путеводной неподалеку от бруклинских доков. Мэй не пришлось испытать позор появления у алтаря толстой и беременной, поскольку их сын, Альберт Френсис Капоне, появился на свет в начале того же месяца. Эл называл его «сыночек».

Женитьба пришлась очень кстати и в связи с повесткой из призывной комиссии, дав ему отсрочку от отправления на войну за океан. Новоиспеченный отец делал все, чтобы обеспечить благосостояние своей только что обретенной семьи.

За последние несколько лет он не раз пытался найти постоянную работу, иногда просто ради прикрытия, например, подборщиком кегель в боулинге, который открыл Маленький Джон, иногда и настоящую, например, клерком на оружейном заводе, а затем бумагорезчиком в переплетной мастерской. Работа клерка была неплоха, по крайней мере было где поупражнять мозги, но эта чушь с резкой бумаги оказалась очень занудной и утомила его до крайности.

Но теперь он стал женатым человеком, отцом со всей причитающейся ответственностью, и ему была нужна настоящая работа. Хорошо оплачиваемая работа, законная ли, нет… скорее всего, нет. Когда же он обратился к Маленькому Джону, ответ его наставника был просто шокирующим:

— Мой бизнес в Чикаго требует моего постоянного внимания, — сказал Торрио.

Много лет Торрио ездил в Чикаго и обратно на поезде, два-три раза в год. Там жила его племянница, Виктория, вышедшая замуж за Большого Джима Колосимо, бордельного царя Чикаго.

— Возьми меня с собой, Маленький Джон.

— Нет, Эл. Ты нужен мне здесь.

— И что будет здесь, когда ты уедешь?

— Фрэнки Йель. Он будет присматривать за моими делами. А ты будешь присматривать за Фрэнки.

— Ты не доверяешь ему, Маленький Джон?

— Конечно, доверяю. Если за его спиной будешь стоять ты.

И Джон Торрио сел в поезд, отправившийся на запад, а Эл отправился в подчинение Фрэнки Йелю, заместителю Маленького Джона.

Эл уже хорошо знал Фрэнки, этот человек ему нравился, и он уважал его. Коренастый, черноволосый, курносый и с ямочкой на подбородке, Йель был всего на пять-шесть лет старше, но уже добился внушительных успехов. У него в собственности были похоронное бюро, ночной клуб (кафе «Санрайз»), прачечная, скаковые лошади, боксеры-профессионалы и даже производство сигар его собственной марки.

Аль Капоне не был долбаным вором, и Фрэнки Йель — тоже. Он ссужал деньги рабочим под двадцать процентов в неделю, он предоставлял услуги охраны владельцам магазинов и организовывал профсоюзы, в частности местных «ледяных людей», специалистов по драгоценностям.

По правде, Фрэнки был печально известен своей исключительной вспыльчивостью. В мгновение ока он мог превратиться из милосердного дона в грубого психа. Он мог взорваться тирадами грязных ругательств и избить собственного брата так, что тот попал в больницу, всего лишь за едва различимое оскорбление (именно так он поступил со своим младшим, на десять лет моложе, братом — Анджело Йелем).