Дитя четверга - Сандра Браун

– Положись на меня, – сказал он, целуя ее в лоб. Эллисон почувствовала, как тело ее расслабилось. Она больше не пыталась отстраниться от Спенсера. Соски Эллисон касались его груди, сводя Спенсера с ума. Однако он держал себя в руках. – Перво-наперво ты должна привыкнуть к тому, что рядом с тобой в постели мужчина. Привыкнуть к прикосновениям. Так ведь?

Она проглотила в горле комок.

– Наверное, так.

– Ну вот и хорошо. Поцелуй меня на сон грядущий, и мы будем спать. Она легонько клюнула его в губы:

– Спокойной ночи.

– Эллисон, – укоризненно сказал он, видя, что она отвернулась от него.

– М-да?

– Ты называешь это поцелуем? Разве я так тебя целую?

Она снова повернулась к нему и, прижимаясь щекой к подушке, согласилась:

– Нет.

– Поцелуй меня так, как целую тебя я. Ты делала это много раз.

– Да, но тогда все было по-другому.

– Почему?

– Потому что я лишь отвечала на твои поцелуи, а не начинала.

– Но мужчинам тоже хочется, чтобы их целовали.

– Разве?

– Мне хочется. – Он взял ее руку, положил к себе на грудь и легонько погладил. – Поцелуй меня, Эллисон.

Она посмотрела на его лицо, кустистые брови отбрасывали густую тень на глаза, тем не менее они светились, словно сапфиры. Ей нравилась форма его носа, чувственный рот, упрямый подбородок. Все черты лица свидетельствовали о сильном характере. Разбегающиеся от глаз морщинки говорили об уме и добавляли мужского шарма.

Эллисон долго изучала обветренное лицо Спенсера и думала, как оно ей нравится, как нравятся постоянно всклокоченные волосы, как вообще ей нравится этот человек, несмотря на его самоуверенность и своеволие. И тогда она наклонилась и прижалась губами к его рту.

Спенсер лежал неподвижно, немного расслабившись. Губы сомкнуты. Поначалу она просто плотнее прижалась к его рту. Но он целовал ее не так.

Она отважно коснулась его губ языком, но тут же испуганно отпрянула.

– Да-да, Эллисон, – пробормотал Спенсер, обнимая ее.

И тогда Эллисон снова провела языком по его губам. Она тихонько застонала, когда кончики их языков встретились. Эллисон склонилась над Спенсером, и ее волосы накрыли их обоих. Рука Спенсера зарылась в шелковистых прядях.

В ответ она обе пятерни запустила в его волосы. Поцелуй становился все более страстным.

Своими бедрами Эллисон оплела его ноги. Внезапно чертыхнувшись Спенсер оттолкнул Эллисон и резко сел в кровати. Подняв колени, он уперся в них локтями и обхватил ладонями голову. Грудь его вздымалась и опадала, словно в легкие закачивали воздух кузнечные мехи.

Эллисон съежилась на подушке, дыхание у нее было столь же частым и прерывистым. Сколько времени они целовались? Минуты? Часы? Время, место – все это перестало существовать. В мире не было ничего, кроме страстных поцелуев и горячих ласк.

Глубоко вздохнув, Спенсер опрокинулся на спину. Он посмотрел на нее полным нежности взглядом и поправил ей прядь волос за ухом.

– Я сделала что-то не так? Он грустно улыбнулся:

– Ты все делала хорошо. Даже слишком хорошо. Ты меня понимаешь?

Она поняла и легла рядом, чуть поодаль от него.

– Да, пожалуй.

Спенсер взял ее руку, поднес ко рту и нежно поцеловал.

– Спокойной ночи, любовь моя.

– Спокойной ночи.

Он отвернулся и откатился в дальний конец кровати. Они не разговаривали и не шевелились, хотя Эллисон была уверена, что Спенсер не спал точно так же, как и она.

Она проснулась оттого, что яхта покачивалась на воде и работал двигатель. Открыв глаза, убедилась, что Спенсера в спальне нет. Восходящее солнце подернуто дымкой.

Эллисон слезла с кровати, подошла к окну и увидела вдалеке удаляющийся берег.

Надев халат и посетив ванную, она решилась выйти на палубу. Спенсер стоял за штурвалом спиной к ней. Она не стала его беспокоить.

Эллисон зашла в крохотный камбуз, где ее ждал кофе. Для нее он был слишком крепким, но хорошая порция сливок сделала его вполне сносным. Других следов завтрака не было, поэтому пришлось приняться за дело.

Пока жарился бекон, она сходила в спальню, надела шорты и спортивного покроя рубашку. Собрав волосы в конский хвост, перевязала его яркой лентой и поспешила вернуться в камбуз, чтобы не дать бекону сгореть.

Спустя пятнадцать минут Эллисон подошла к рубке.

– Капитан этой посудины уже завтракал? – спросила она.

Спенсер обернулся, глаза его радостно вспыхнули, заставив сердце Эллисон встрепенуться.

– Нет, мой помощник!

– А он хочет?

Вместо ответа Спенсер заглушил двигатель и направился к камбузу. Стол радовал глаз. На тарелках дымилась яичница-болтунья, здесь был и бекон, горячие булочки, джем, в центре благоухала разрезанная дыня.

– Это мне?

– Ты капитан?

– Ага, ага.

– Стало быть, тебе.

Капитан помог своему первому помощнику сесть и лишь после этого с аппетитом набросился на еду.

– Великолепно! Честное слово! Почему ты мне не сказала, что умеешь хорошо готовить?

– А ты меня не спрашивал.

– Мне не приходило в голову.

– Ты не спрашивал меня и о том, способна ли я заниматься любовью.

Он вскинул голову и, проглотив кусок бекона, сказал:

– Мне не приходило в голову. – Протянув через стол руку, дотронулся до ее запястья. – Я по-старомодному рад, что ты никогда не имела дела с мужчинами. Я имею честь быть первым.

Фактически он говорил, что ее невинность и неопытность ему дороги и приятны. Еще один повод для того, чтобы влюбиться в него.

– Куда мы плывем? – спросила Эллисон. Если откровенно, ей было наплевать, куда они направляются, лишь бы оставаться с ним.

– Прогуляться в течение нескольких часов. Я хотел продемонстрировать тебе свое навигационное искусство.

– Я могу вести яхту?

– Но прежде тебе надо помыть посуду.

– Хорошо, – согласилась она, вставая из-за стола и относя посуду в раковину. – Но ты должен убрать постель.

– Будет сделано.

– Это справедливо.

– Ладно, – согласился Спенсер, скрепив сделку шлепком по попке.

Им встретилось всего лишь несколько судов – и то на значительном расстоянии от них. Он велел Эллисон сесть ему на колени и взять штурвал в руки. Это было потрясающе – вести такое огромное судно, но ничто не могло сравниться с ощущением, которое она испытала, когда Спенсер положил ладони на обнаженные бедра и склонился над плечом.