Играть чтобы жить - Владимир Геннадьевич Поселягин

и терять они меня не собираются. В том смысле, что есть все шансы, взвод уйдёт к тому дивизиону «Катюш» и заиграют его окончательно, не вернув. Такое не редкость. По сути взвод у меня забирали навсегда. Баринов и не думал дарить своего офицера с ГСС левым, пусть своих сами воспитывают и награждают. Я даже кабинет покинуть не успел. На столе телефон зазвенел. Баринов снял, и недолго пообщался с кем-то явно из штаба фронта. Встал, стоя слушал. Вернув трубку на место, тот несколько рассеяно посмотрел на меня и сказал комиссару:

– Приказ изменили, дивизиону «Катюш» передать не взвод, а полноценную батарею. Так, Петров, свободен, у тебя всё по распорядку. Дежурный! Комбатра Синцова ко мне. Его отправим.

Я же мысленно матерясь покинул кабинет, а там и штаб дивизиона, и вернулся к своим. Так мы на одну батарею и осиротели, уже через два часа отбыла вторая, теперь у нас дивизион двухбатарейного состава. Как я понял, наш дивизион резерв штаба. До линии фронта больше ста километров, отодвинулась, мы довольно далеко и тут наш калибр не совсем в тему. И я не ошибся, недолго наш дивизион станцию прикрывал. Ещё через два дня, разделив на два взвода, распределили по разным частям первую батарею. А через шесть дней и до моей наконец черёд дошёл. А штаб дивизиона со всеми службами отправляли в тыл, будут формировать с нуля, пополняясь людьми, техникой и вооружением. Вот такие дела. Так что шестнадцатого июня, после обеда, автоколонна моей батареи и направилась к новому месту службы. В планшетке у меня направление, с приказом войти в состав Сто Шестьдесят Первой стрелковой дивизии. Направляли для охраны штаба дивизии. Вполне работа нам по плечу. Вообще так не принято. Обычно, когда передают части из ПВО столицы, они совместно работают, например, защищая станции, артиллерийские полки, штабы и другие важные объекты, потом снова ротация происходит. А нас раздёргали, и по факту окончательно передали передовым войскам. Так дела не делаются, но в штабе фронта на это пошли. Нам только под козырёк остаётся взять и выполнять. Я потому армию и не люблю, и служу всегда вынуждено или по нужде. Тут жду только окончания войны и на свободу. Хотя с направлением в дивизию как раз был вполне рад.

Глянув в окно как растянулась автоколонна, четыре грузовика буксируют зенитки и расчёты перевозят, и пять грузовиков с боеприпасами, топливом и питанием. К сожалению, кухни своей не было, Баринов не отдал, так что с котла штаба дивизии питаться будем. Получил я офицера на взвод управления, лейтенант Губин, неплохой и опытный командир, но в принципе и всё. Второй взвод также без командира, и пока командует командир первого орудия старшина Сазанов. Батарейный старшина набрал всё что нам нужно, за сто километров нужно проехать чтобы добраться до своей теперь дивизии. Я на карту поглядывал, в передовой машине ехал, гружённой припасами, и сообщал шофёру где поворачивать. Ну а пока в дороге, причём за небом смотрели внимательно, мы так в движении беспомощны, я размышлял. Обдумывал всё. Да, два небольших денежных перевода сделал Анне. Большие не делаю, чтобы неудобных вопросов задавать не начали, подкрепил пока материально, некоторые закупки сделал в городе, но это мелочь. Да я тут вернулся к теме моторных масел. Помянул как-то, а тему не развил. В Союзе с этим большая беда. Мало минерального выпускалось, в довольно скромных объёмах, если так посмотреть. О полусинтетике мы тогда и не слышали. Оно появилось ближе к развалу Союза. При нормальном обслуживании мотора масло нужно менять каждые пять-шесть тысяч километров. Однако масла для этого всё же выпускали мало. На гражданке может ситуация и получше, я про свой опыт на военной службе описываю. Поэтому работники складов, чтобы удовлетворить нужды, разбавляли, присадки использовали, что для моторов, особенно изношенных, очень неприятно. Я службу на старом «ЗИЛ-130» начинал, так движок у меня клина дал как раз из-за плохого масла.

В Афгане, я у своего посредника по покупке изумрудов, заказал пару бочек заграничного моторного масла, полусинтетики. «КАМАЗ» я только получил, новый. Слил масло, промыл, и залил это иностранное, именно для дизельных движков. Мне самому интересно было что получится. Фильтра тоже поменял. Согласно сопроводительной инструкции масла хватало на тридцать тысяч километров. Я два года проездил без нареканий, больше семидесяти тысяч накатал баз замены. Ездил бы и дальше, если бы машину не сожгли. Я там дальше четыре месяца на «БМП» гонял, но это другая история. Я имею ввиду, что могу различить нормальное масло, от бодяжного. Пятьдесят лет за рулём, шоферил на многих машинах, не из-за денег, а из-за любви к этой профессии, даже на трижды проклятой мной «Колхиде», так что не обмануть. Поэтому в той канистре, что я с «полуторкой» прихватил, без сомнения бодяжное. Очень низкого качества и использовать его, это скорая смерть движку. А с учётом что по местным правилам моторное масло меняется после полутора-двух тысяч километров пробега, это мне точно не нужно. Я лучше подожду и у немцев нормального масла добуду, у них вроде неплохое оно.

– Воздух! – расслышал я крик через открытое окно, и наша колонна начала разъезжаться по полю, чтобы не стать крупной целью налёта. Все знали, что делать в таком случае, и не медлили. Впереди уже первые взрывы вставали, штурмовики работали.

– Стой! – заорал я шофёру. – Мы на минном поле!

***

Баюкая раненую руку, повязку ещё не наложили, я сидел на обочине дороги у дымившегося танка, и хмуро смотрел как два немца добивают двух раненых солдат танковой бригады, где я служил. Да, путь военной службы у меня тернист.

Три части сменил, если так прикинуть, после того как на фронт вернулся летом сорок третьего. Сейчас конец мая сорок четвёртого, если что. Рейдовая группа, что двигалась по немецким тылам, попала в грамотную засаду. Не удивительно, ждали именно нас. Среди немцев сверкал белыми зубами старший сержант Сикорский, радист группы, а по сути немецкий агент, он и вывел нас на засаду. Да что это, он меня и спеленал, застрелил водителя в спину, в радийной машине, и меня пытался удушающим приёмом вырубить. Если бы я за час до этого в расстрелянной нами колонне не заполнил то немногое оставшиеся место в хранилище, четырьмя тоннами авиационным топливом в