Верность - Меган Девос

От мысли о Хейдене, бережно несшем меня сюда, мне отчаянно захотелось, чтобы он был рядом. Я вновь ощутила нарастающую тревогу. Да, я беспокоилась за Хейдена и не собиралась делать вид, будто это не так. Но меня попросили о помощи. Я встала и вместе с Докком прошла к шкафу. Он раскрыл дверцы и показал, как распределять лекарства по назначению. Ни Докк, ни я больше не сказали о Хейдене ни слова, но все мысли были только о нем. Я сортировала коробочки и пузырьки; где требовалось – наклеивала бумажки с названиями. Так прошел почти час. Когда разум подсунул мне очередную картинку с умирающим Хейденом, я решила хоть как-то отвлечься.

– Простите за любопытство, а Докк – это ваше настоящее имя?

Я не раз задумывалась над странным именем, но не представлялось случая спросить.

– Нет. Мое настоящее имя Доккри, – ничуть не смутился он.

Докк вытащил из корзинки горсть коробочек, сощурился на этикетки и распределил по полкам.

– Доккри? – переспросила я. Даже мне было странно называть его иным именем, чем Докк. – Вы были доктором по имени Доккри?

– Представь себе, коллегам было даже не позубоскалить по этому поводу, – усмехнулся Докк. – Еще в медицинском колледже я укоротил свое имя до Докка и с тех пор зовусь только так.

Я засмеялась. Казалось, впервые за несколько лет. Удивительно, как смех на меня подействовал. Пусть он звучал и странновато, но нервы немного расслабились, и я почувствовала себя лучше. К сожалению, наша совместная работа окончилась, и мысли сразу вернулись к Хейдену. Как он сейчас? Все ли с ним благополучно?

Руки задрожали. Все попытки успокоиться и рассуждать логично были безрезультатны. Все мои ухищрения оказались напрасными. Я так и видела, как Хейдена убивают, калечат, берут в плен и издеваются. Через мозг проносились все мыслимые ужасы. Я почти поверила, что Хейден уже мертв, когда Докк вновь заговорил.

– Пойдем перекусим, – предложил он, внимательно глядя на меня.

Я молча кивнула и двинулась за ним.

Обед был каким-то бесцветным. Мы не сказали и десяти слов. Я была напряжена и сосредоточена на своих тревогах. Докк прилагал все усилия, но так и не смог меня отвлечь. Они уехали три часа назад. Из столовой мы с Докком выходили уже в темноте. Еда имела вкус песка. Я сумела проглотить два или три куска и прекратила эту пытку: ничего не лезло в горло.

– Им пора вернуться, – не выдержала я. – Что могло случиться?

Докк взялся проводить меня до хижины, где меня ждала все та же пытка неизвестностью. По дороге я несколько раз запускала руку в волосы. Это сразу напомнило мне о Хейдене. В напряженные моменты он делал то же самое.

– Скоро должны приехать. Хотя бывает, не сразу удается найти нужное. Да ты это знаешь лучше меня.

И как ему удавалось сохранять спокойствие? Я превратилась в комок обнаженных нервов и могла лишь шумно выдыхать. Наконец мы добрались до хижины Хейдена.

– А теперь ложись и отдохни. Не доводи себя до нервного срыва. Ты и так на грани, – мягко сказал Докк, сочувственно улыбнувшись мне. – Они крепкие ребята. С ними будет все в порядке.

Я кивнула и прикрыла глаза, пытаясь ему поверить. Докк был прав: еще до моего появления Хейден и его друзья участвовали в стольких налетах и вылазках и всегда возвращались. Так будет и на этот раз.

– Спасибо вам, Докк. За все.

– Всегда готов помочь, дитя. Обращайся без стеснения.

Он еще раз кивнул и шагнул в темноту. Проливной дождь сменился моросью, и свет из окошек хижин превратился в жутковатое зарево. Я заперла дверь, подошла к кровати и тут вспомнила о Барроу. Не колеблясь, я полезла в комод, достала припрятанный нож и сунула под подушку.

Безнадежно промокшую одежду я повесила на стул возле письменного стола. Время тянулось еле-еле. Я хотела только одного: чтобы Хейден вернулся и крепко обнял меня. Я хотела услышать о подробностях вылазки, в том числе и язвительные замечания Дакса. Пусть мне расскажут, как умело и хладнокровно действовал Кит. Я была готова рассказать Хейдену обо всех своих чувствах к нему.

Последнее донимало меня сильнее всего. Я забиралась в кровать с жуткой мыслью: вдруг он не вернется, а я из-за своей трусости так и не сумела признаться? Он совсем не напрасно взял с меня обещание, а я еще брыкалась. Если он не вернется, так и не узнав о моих чувствах…

От этой мысли я даже подскочила на кровати. Хейден обязательно вернется. Еще час-другой, и он будет здесь, и все войдет в нормальную колею. Точнее, в нормальную колею применительно к нашим условиям. Вся жуткая, изматывающая боль рассыплется, и я снова буду наслаждаться нашей совместной жизнью.

Но прошел и час, и другой, а они не возвращались. Я собрала всю силу воли, чтобы оставаться в постели. Несколько раз я буквально удерживала себя за волосы, чтобы не побежать к башне и не начать высматривать их сверху. Один раз вмешательство Докка уберегло меня. Но снова вылезать наружу и одной бродить по ночному лагерю? При всей уверенности в своих возможностях я сознавала глупость подобного шага.

Вот уже три часа, как я мучилась в кровати. От неудобной позы у меня затекла шея. Пульсирующая головная боль, как молот, била в череп.

Три часа превратились в четыре и в пять, а с момента их отъезда прошло восемь или девять. Лежать я больше не могла – встала и принялась ходить взад-вперед. Я ходила по прямой линии, пока не спохватилась, что так недолго и борозду в половице протоптать. Руки выделывали немыслимые фигуры. Дошло до того, что я мысленно ругала Хейдена за отказ взять меня с собой.

Если он вообще вернется, я выскажу ему все, что думаю о его заботе!

Когда на небе появилось солнце, я потеряла всякий счет времени. Прошло невероятное количество часов. Ноги болели от непрестанной ходьбы. Голова была готова отвалиться, но я ничего не могла сделать. Никогда еще я так не нервничала. По-моему, я даже молилась, прося, чтобы муки ожидания никогда не повторились. Больше я ни за что не соглашусь остаться дома. Эмоциональное напряжение, которое я выдержала за это время, было раз в десять чудовищнее любой физической боли.

– К вечеру мы непременно вернемся, – с горечью бормотала я.

В ожидании наступила новая стадия: я говорила с собой.

Солнце поднялось высоко и вовсю светило в окно, словно насмехаясь над моим явно не солнечным настроением. К тревогам и нервозности добавилась злость. На себя – за то, что послушалась Хейдена. На Хейдена – за эту чудовищную задержку. И на весь мир.

– Ну почему они до сих пор не возвращаются? – спрашивала я, адресуя свой вопрос в пространство.

Нога зацепилась за неровность половицы, и я споткнулась. Я сердито посмотрела на щербатый пол и едва не зарычала от досады и отчаяния.

Как же я все это ненавидела! Даже такие слова не передавали глубины моей ненависти. Я ненавидела ощущение полной беспомощности, которой заполняла пассивное ожидание. Ненавидела беспокойство, поселившееся у меня в животе и готовое сожрать все кишки. Свою неспособность просто сидеть, поскольку это сводило меня с ума. Я ненавидела все.