Его прикосновение - Ли Бранден

Сет ткнул пальцем в потолок, в сторону мансарды, где сейчас находился Натан.

— Вы же видите, что происходит, когда пытаешься с ним поговорить на эту тему. Он желает Престону только добра. Если бы счастье было бабочкой, он поймал бы его за крылья, потом оборвал бы их, чтобы не упорхнуло, и преподнес Престону на блюдечке с голубой каемочкой. Одно лишь ему невдомек: без крыльев бабочка долго не протянет.

«Я позвоню». Теперь Меган уже и не знала, сможет ли пробиться к нему через эмоциональный барьер, который он выстроил между ней и собой. Но бездействие тоже ничего не даст. Еще один день она подождет, а там…

Меган встала с качелей. Тутти сейчас пойдет домой.

— Меган, это вы?

Тутти подняла глаза от учебника. Меган была приятно удивлена тем, что Тутти занимается. Значит, она решила не бросать занятий.

— Оставайся, пока не закончишь. Я тебя не гоню. Пойду пока взгляну на свой новый пруд. У нас не осталось черствого хлеба, чтобы покормить уток?

Тутти рассмеялась.

— Мама с папой сказали, что вы прямо влюбились в этих своих уточек. На кухне на посудомоечной машине я оставила целый пакет сухарей.

С пакетом в руках Меган вышла из дома через заднее крыльцо, но не успела сделать и шагу, как услышала знакомый звук. Этот звук она ни с чем не спутает. Грузовик Натана! Сердце Меган подпрыгнуло от радости.

Натан выскочил из машины едва ли не на ходу. Двигатель еще не успел заглохнуть.

— Вот ты как! Какого черта ты тут творишь?

Отчего это он так рассвирепел? Меган никак не ожидала, что после двухнедельной разлуки он набросится на нее с оскорблениями. Она беспомощно уронила руки и на миг онемела от обиды.

Натан наступал, выставив вперед карающий перст.

— Не притворяйся невинной овечкой! Ты перекрыла мне воду, Меган, но тебе это с рук не сойдет!

— Чего это ты на меня кричишь?

— Мой пруд пересыхает. Я видел, как у тебя тут на прошлой неделе работал экскаватор. Ты что, завалила источник? Ты не имеешь права делать этого, Меган! Ты не можешь продать мне землю под пастбище и затем перекрыть воду, которая питает мой пруд. Моим коровам нужна вода, и ты прекрасно об этом знаешь.

— Ты просто псих, Натан Кинкейд. Ничего подобного я не делала. И если ты не в состоянии разговаривать как все нормальные люди, садись в эту свою колымагу и проваливай!

Он схватил ее за руку мертвой хваткой. Меган почувствовала бы боль, если бы прикосновение его рук не производило на нее столь волшебного, исцеляющего действия.

— Покажи мне, где ты перекрыла ручей.

— Говорю тебе: я не перекрывала воду.

Меган сомневалась в том, что Натан ее слышит.

— Что делал у тебя экскаватор?

Меган не могла сдержать улыбку. Если он и не звонил ей, то за ее домом постоянно приглядывал, это точно.

— Мне выкопали пруд.

— Где?

— Если ты успокоишься, Натан, и перестанешь орать, я с удовольствием покажу его тебе. Я как раз собиралась пойти покормить уток, когда ты ворвался, — сказала Меган и потрясла у него перед носом пакетом с сухарями.

Внезапно осознав, что изо всех сил сжимает ей руку, Натан отпустил ее, виновато глядя на отпечатки собственных пальцев, оставшиеся на ее коже.

Меган пошла по дорожке, проложенной наискосок через задний двор к мастерской. Натан пошел не рядом, а следом, и Меган почувствовала себя задетой.

После стольких одиноких дней и ночей они снова были рядом. Меган едва сдерживалась, чтобы не броситься к нему на шею, а он… А он мог лишь наорать на нее за то, что она перекрыла ему воду. Неужели Натану не хотелось ее обнять?

Меган поднесла руку к горлу и начала медленно массировать его, чтобы снять спазм.

Они обогнули гончарную мастерскую, и Натан вдруг остановился как вкопанный.

— И что за черт… Что это?

Сказать, что он был удивлен, — значит ничего не сказать. Он смотрел на пруд с деревянным настилом по берегу и нарядно оформленным спуском в воду, словно никогда ничего подобного в жизни не видел.

— Беседка, — сказал он, словно издеваясь. — И подумать только, эти утки!

Шесть безупречно белых уток дружной флотилией рассекали гладь пруда, и закатное солнце отливало розовым на их оперении.

Натан смотрел на лампы вечернего освещения, искусно спрятанные в цветочных клумбах, расположенных по периметру пруда, на тщательно ухоженные цветы.

— Что это ты делаешь? Создаешь копию уголка Центрального парка? Ты же знаешь, что это ни к чему. Никто не принуждает тебя оставаться тут, Меган. Не проще ли вернуться домой?

— Ты в самом деле этого хочешь, Натан? — еле слышно спросила Меган. — Ты хочешь, чтобы я покинула Фармвилл?

Он медленно обвел взглядом ее лицо. Меган был знаком этот взгляд. Он не собирался себя выдавать. И надеялся, что ему это удалось. Но он ошибся.

— Ты ведь не хочешь, чтобы я уезжала. Черт возьми, ну почему ты не можешь мне об этом сказать?

— Тебе придется засыпать пруд. Видишь пузырьки посередине? Вот это и есть исток ручья. Экскаваторщики полезли ковшом прямо в исток. Ручей надо пустить в прежнее русло. Или так — или я снесу все к чертовой матери. И твой пруд пересохнет, как пересох мой. Никакого Центрального парка, Меган. Мы тут не в Нью-Йорке.

— Наверняка есть иной способ решить проблему.

Ну почему он так себя вел? Почему упорно отталкивал от себя? Ведь не из-за того глупого спора? Должна быть иная, более веская причина. И в чем же она состоит?

— Ты не можешь знать все на свете! — бросила Меган ему в ответ, глядя в сторону, чтобы он не видел обиды и боли в ее глазах.

— Я кое-что знаю о подземных источниках. Вот этот питает мой пруд и ручейки, что собираются в реку, и…

— Только не говори мне, что, выкопав пруд, я заставлю пересохнуть океан! Это все равно, что говорить Престону…

— Не впутывай сюда моего сына.

— Да, знаю твое кредо: не можешь с чем-то справиться — просто отмахнись от проблемы, и Бог с ней. Престон своим поведением мешает тебе утверждаться во мнении, что ты здесь царь и бог. У людей может быть своя жизнь, тебе это в голову не приходило? Не важно, как сильно ты любишь, но объект твоей любви имеет право на собственные поступки и собственные ошибки. На собственное счастье…

— Что ты об этом знаешь? Что может золоченая лилия…

— Что?

Натан сомневался, что в силах ее оттолкнуть. Ему легче было бы вскрыть себе вены. Но она не оставляла ему выбора. Меган не была создана для этих мест. Он не мог позволить ей сломать себе жизнь. Кому угодно — да, а ей — нет. И если сейчас не положить этому конец, то будет слишком поздно. Он любил Меган.