Отрицание Оккама - Чингиз Абдуллаев

– И поэтому вы решили любым способом мне помешать?

– Я вам не мешаю. Просто я целый день об этом думаю. Уменя уже голова кружится, и я сама не знаю, что мне делать. Только я понимаю,что вы в одиночку можете не добиться успеха. Я понимаю, что вам можетпонадобиться помощь. Пусть в прокуратуре начнут официальное расследование.Босенко говорит, что мы все равно обязаны передать новые акты экспертиз впрокуратуру. И поэтому мы с Николаем Даниловичем решили, что у вас осталосьровно четыре дня. Потом мы обращаемся в прокуратуру. Пусть они начнут своеофициальное расследование.

– Через месяц после случившегося, – напомнилДронго. – Если у меня не получится, то почему вы думаете, что можетполучиться у них?

– У них целая армия помощников. Прокуратура, этот новыйследственный комитет, сотрудники милиции, ФСБ. Пусть они ищут параллельно свами. Возможно, так будет правильно, – нервно сказала она, – и еще…Мне трудно об этом говорить… Но ваш вчерашний поступок немного выбил меня изпривычной колеи. Я даже не знаю, как с вами разговаривать. Вы поступили такужасно и грубо…

Он терпеливо ждал.

– …но, с другой стороны, я сознаю, что сама васспровоцировала. Возможно, я была излишне резкой. Как вы считаете, мне нужнопринести вам свои извинения?

– Нет, – улыбнулся он, – мы в расчете.

– С вами невозможно разговаривать. До свидания. –Она отключилась.

Он убрал телефон. Значит, Илья Шмелев попросил брата своегодруга отправить Виолу в Турцию, чтобы Егор забыл об этой молодой женщине. Какоенужно иметь изощренное сознание. Кажется, пришло время познакомиться с этимтипом. Дронго взглянул на часы. Уже девятый час вечера. Хотя, наверное,современный бомонд только начинает в это время свою творческую жизнь. Почему-тосчитается, что писатели, художники, композиторы, актеры, певцы – все в основномсовы. Они поздно просыпаются, долго приводят себя в порядок, а потом с вечера идо утра посещают ночные клубы и разные приемы. Только непонятно в таком случае,когда они работают? И работают ли вообще? А ведь среди них есть выдающиесямастера, которым нужно сутками и неделями корпеть над своими замыслами,воплощая их в жизнь.

Дронго позвонил Эдгару:

– Как нам выйти на Илью Шмелева? Ты не знаешь в Москвечеловека, который мог бы знать его отца?

– Его отца знает вся Москва, – напомнилВейдеманис, – самый известный художник в городе. Многие считают, что вгороде есть только три художника такого уровня: Глазунов, Шилов и Шмелев. Укаждого своя галерея и тысячи почитателей.

– А Зураб Церетели? – напомнил Дронго.

– Почитатели этих троих его не любят, считаяхалтурщиком. Для них идолы только эти трое. И каждый возводит своего на высшуюступень пьедестала.

– Откуда такое знание жизни нашей творческой богемы?

– У меня дочь встречается с художником. Между прочим,очень хороший парень. И ученик знаменитого Таира Салахова.

– Может, Салахову позвонить насчет Шмелева? Хотя егосейчас нет в Москве. Кому лучше перезвонить, как ты считаешь? Нам ведь нужен несам Савелий Шмелев, а его сын.

– Сейчас узнаю у будущего зятя. Может, он подскажеткакую-нибудь галерею. Хозяева московских салонов обычно знают всех художников.

– Верно, – согласился Дронго, – действуй. Иучти, что мне хотелось бы уже сегодня побеседовать с этим молодым человеком.Мне ужасно хочется задать ему несколько интересующих меня вопросов.

Он уже подъехал к дому, когда перезвонил Эдгар.

– Мы все устроили, – сообщил он, – Шмелевживет в Доме на набережной. И он будет тебя там ждать ровно в десять вечера. Унего в полночь намечается встреча, и он сказал, что с удовольствием потратитдва часа на общение с тобой. Я попросил молодого друга моей дочери, и он вышелна Илью Шмелева через хозяйку салона, в котором тот иногда бывает. Она о тебемного слышала. Такая экзальтированная дама лет сорока. Она позвонила Илье ирассказала ему о тебе. Он очень заинтересовался.

– Хорошо хоть так, – пробормотал Дронго.

– Что ты сказал?

– Ничего. Значит, он уже знает, что я занимаюсьрасследованиями сложных преступлений? Могу себе представить, что она обо мнемогла рассказать.

– Она сказала, что ты уезжаешь и вам нужно срочновстретиться. В общем, я сам придумал эту версию. Шмелев согласился. Чем тынедоволен?

– Спасибо. Ты сделал почти невозможное. Ровно в десять часовя у него буду. Хотя это первый случай в моей жизни, когда мне назначают встречув столь позднее время в своей квартире. У него там квартира или мастерская?

– Наверное, квартира. Но точно я не знаю. Я думаю, этоне принципиально. Его отец – один из самых известных художников в стране, ипоэтому нет ничего удивительного, что у сына сразу несколько квартир и в разныхместах.

– Ничего удивительного, – согласился Дронго,повторив как эхо слова своего друга, – спасибо. Надеюсь туда ты меняотпустишь одного? И мне не понадобится твоя помощь.

– Как хочешь, – ответил Вейдеманис.

Дом на набережной, известный по повести Трифонова, был насамом деле одним из самых замечательных сооружений советской власти,сотворенных перед войной. По существу это был не один дом, а целый квартал сосвоим кинотеатром, магазинами, служебными помещениями и квартирами, где жилинаркомы, комиссары, депутаты и известные творческие люди. У этого дома быласложная судьба. Именно сюда в конце тридцатых начали приезжать черные«воронки», забирая его обитаталей в места, откуда они не возвращались. Зато«воронки» возвращались в этот дом, чтобы сначала забрать жену арестованноговрага народа, а через некоторое время и детей, которых тоже отправляли вспециальные лагеря.

В эти предвоенные годы некоторые квартиры по нескольку разуспели поменять хозяев. Уже позже, когда реабилитируют большинство бывшихжильцов, на доме начнут появляться таблички с именами и гордыми профилямилюдей, которые стали легендами при жизни; затем их имена вымарывались из учебникови книг, а затем снова возвращались в историю своего народа.

Дронго приехал немного раньше, обошел дом, разглядываямраморные таблички. Он вспомнил, как мать рассказывала ему, что бывала в этомдоме. Она участвовала в девятнадцатом съезде ВКП(б), позже переименованной вКПСС. Мать признавалась, что многим делегатам очень не нравилось словосочетание«КПСС», ведь в памяти еще свежи были воспоминания об отрядах СС, действовавшихво время войны. Но новое название утвердили, и его мама тогда приехала сюда вквартиру Поспелова, к его супруге.

Он вошел в подъезд, поднимаясь на третий этаж. Возможно,этот Шмелев прав, здесь действительно чувствуется сама история, словно оживаюттени забытых героев Гражданской войны. Он подошел к нужной ему двери, позвонил.Через некоторое время услышал шаги, и дверь открыли. На пороге стоял довольнотучный человек лет тридцати. У него были взъерошенные темные волосы,одутловатое мордастое лицо, небольшие глаза, крупная родинка на щеке. Он былпохож на своего знаменитого отца. Но тот был достаточно худощавый и высокиймужчина. Хотя сходство было очевидным. У отца были такие же глаза, волосы,круглая голова и большая родинка на том же месте.