В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945 - Вальтер Варлимонт

Бронетанковым войскам разрешили в конце концов двинуться снова в начале второй половины дня 26 мая, но, как известно, помешать эвакуации основного контингента британских и французских сил было уже поздно. Действия люфтваффе лишь в какой-то степени затруднили эту операцию.

Для полноты представления об обстановке в тот период приведу пару впечатлений о последующих этапах кампании на западе; они характерны для атмосферы и методов работы в ставке.

В отношении Гитлера к своему итальянскому союзнику не было логики, но, видимо, исключительно по причинам военного характера вскоре после взятия 20 мая устья Соммы он отказался от чрезвычайного плана по использованию нескольких итальянских дивизий севернее Альп. Более того, когда от Муссолини пришла нота, датированная 30 мая, в которой объявлялось, что Италия предполагает вступить в войну 5 июня, к ярости итальянского диктатора Гитлер ответил, что лучше несколько дней подождать, – такое отношение едва ли было совместимо с политическими целями оси. Объяснили это тем, что вступление Италии может неблагоприятно сказаться на втором этапе германских операций в Центральной Франции, которые планировались на то же время. В любом случае выглядело это не слишком убедительно, и относиться к этому на самом деле следовало с большим подозрением, так как примерно в эти дни Гальдер записывает в своем дневнике, что главнокомандующего сухопутными войсками проинформировали, что Италия вступит в войну где-то в ближайшие недели[96]. В то же время Муссолини снова настаивал на проведении переговоров между германским и итальянским штабами, но Гитлер отвечал уклончиво. В результате все начинает выглядеть так, будто он увлекся неожиданно быстрой победой, завоеванной вермахтом, и теперь не хотел, чтобы ему докучал какой-то союзник, или боялся, как бы не пришлось делить с ним плоды победы и мира. ОКВ удавалось иногда в большей, иногда в меньшей степени раскрывать явные или тайные намерения Гитлера. Из всего этого, однако, еще яснее, чем прежде, вырисовывался один факт: уже не могло быть и речи о подготовке общего плана военных действий или даже операции, требующей взаимодействия обоих союзников.

Поэтому, когда 10 июня Италия вступила в войну, на повестку дня встал вопрос о «параллельной» стратегии; у нас не было объединенного командования или другого органа, не было даже наброска договора относительно планов и целей.

Второй этап военных действий во Франции начался 5 июня. Не успел он начаться, как между Гитлером и армейским руководством возникло новое фундаментальное расхождение во взглядах. Гальдер следовал испытанным принципам Генерального штаба и излагал ближайшие задачи следующим образом: «Целью нашей операции должно быть уничтожение оставшихся войск противника». Но на другой день главнокомандующий сухопутными силами, вернувшись с совещания с Гитлером, так резюмировал точку зрения последнего: «Сначала он хочет заполучить железорудный бассейн Луары, чтобы лишить Францию ее военной промышленности»[97]. Вышло так, что наша победа оказалась столь полной, что цели Гальдера и Гитлера были достигнуты одновременно; но впоследствии Гитлера никогда не удавалось убедить, что «достижение и – самое главное – удержание территориальных завоеваний предполагают разгром вооруженных сил противника» и что до тех пор, пока не решен этот военный вопрос… захват территории в виде экономически важных районов остается проблематичным, а их длительное удержание абсолютно невозможным». Опять-таки в ходе этого спора главнокомандующий сухопутными силами, его начальник штаба и старшие командиры ни у кого не получили поддержки; Йодль промолчал, Кейтель и Геринг согласились с Гитлером, последний, видимо, потому, что был техническим директором «Четырехлетнего плана».

Пребывание ставки в Фельценнесте закончилось 3 июня. Перед отъездом Гитлер приказал сохранить это место полностью как «национальный памятник»: в помещениях ничего не менять, все дверные таблички с именами оставить на своих местах. Мы с сослуживцами определенно испытывали угрызения совести по поводу превращения ставки в национальный мемориал. Разве мы могли поверить, что роль Гитлера и его ставки в этой великой победе заслуживает этого? Фактически вся операция была детищем генерала фон Манштейна, но поскольку он командовал всего лишь корпусом, то, как сам признавался, «в действительности обречен был оставаться только наблюдателем практически на протяжении всего первого этапа кампании на западе». Приказ Гитлера о консервации не касался охотничьего домика ОКХ, хотя фактически ОКХ стало творцом этой победы.

Армия рабочих ОТ[98] трудилась на месте размещения новой штаб-квартиры в маленькой деревушке Брюли-де-Пёч на юге Бельгии. Когда прилетела основная часть офицерского состава отдела «Л», отделка бункера, построенного для самого Гитлера, еще завершалась; рабочие разбивали сад и засыпали гравием дорожки; «святая святых» имела даже маленький фонтан. Деревню очистили от жителей, и, когда спустя два часа прибыл Гитлер, она походила на покойницкую. Третий рейх любил «планы, рассчитанные с точностью до минуты», и здесь, в военное время, важное задание, на которое отводилось только восемь дней, было выполнено минута в минуту. Картографический кабинет расположился в местной школе, офицеры отдела «Л» – в деревянных бараках, но жили мы в загородном доме за пределами деревни, так как саму деревню заняли люди из ближайшего окружения Гитлера. ОКХ разместилось в нескольких километрах отсюда вблизи Шиме.

Однажды перед самым окончанием кампании я стал свидетелем странного разговора Гитлера с Герингом, который происходил на деревенской площади. Они обсуждали британские бомбардировки жилых кварталов некоторых немецких городов, которые еще только начались и не дали особых результатов. Геринг хвастливо говорил что-то о своих предупреждениях противнику относительно подобных авантюр; он не собирался терпеть это дальше и хотел «ответить им десятью бомбами за каждую их одну». Не колеблясь ни секунды, Гитлер запретил любые меры такого рода. Он сказал, что британское правительство, вполне возможно, настолько потрясено событиями в Дюнкерке, что на время потеряло голову, или причина воздушных налетов на гражданское население в том, что у британских бомбардировщиков неточные цели для бомбометания и плохо подготовленные экипажи. Во всяком случае, он считает, что нам надо подождать какое-то время, прежде чем предпринимать ответные меры. Это была позиция, которую рейх занял на международных переговорах в тридцатых годах и которой руководствовался, отдавая приказы до начала большого наступления на Англию с воздуха. Как всегда, когда дело касалось военно-воздушных сил, ОКВ оставалось лишь наблюдателем этой стычки Гитлера с Герингом и не принимало участия в споре.