В ставке Гитлера. Воспоминания немецкого генерала. 1939-1945 - Вальтер Варлимонт

Уже 14 мая, всего лишь через четыре дня после начала кампании, Гитлер издал директиву № 11 с первыми общими указаниями относительно последующих этапов боевых действий. К тому времени ее содержание частично было известно, и произошедшие события в некотором отношении ее опередили; это относилось, например, к датской армии, «сопротивление которой должно было быть быстро сломленным»; в действительности датчане капитулировали в тот же день. Исходя из этого, истинной целью этой директивы было не оставить у ОКХ никаких сомнений в том, что Верховный главнокомандующий не собирается действовать так, как он действовал в Польше, и решил сам руководить боевыми действиями. В дневнике Йодля по этому поводу есть запись, которая показывает, какова была истинная цель этой первой инструкции; фактически Верховный главнокомандующий намеревался теперь посягнуть на права армии вплоть до отдачи текущих приказов. Но благодаря тому звучанию, которое отдел «Л» смог придать этой директиве на редакционном этапе, внешне она следовала общим направлениям предшествовавших документов и состояла из «указания целей». Запись в дневнике Йодля от 14 мая содержит одну лаконичную фразу: «Издание директивы № 11 с распоряжением о сосредоточении всех танковых и моторизованных дивизий, находящихся под командованием 4-й армии»; в окончательном виде, подготовленном отделом «Л», директива называет в качестве предпосылки успешных действий «удар всеми возможными силами севернее Эны в направлении на северо-запад»; здесь четко видна разница между приказом и директивой.

Начальник штаба сухопутных войск настолько не придавал значения этой директиве, что в своих записях ссылался на нее лишь походя. Первые сравнительно небольшие волнения в ставке начались, однако, когда стало ясно, что для всех необходимых передвижений войск по флангам понадобится много времени; сюда входила переброска войск из Бельгии на левый фланг ряда танковых и моторизованных дивизий, которые должны были осуществлять наступление. Я сам видел, как Гитлер по полевому телефону устроил нагоняй командующему 6-й армии генералу фон Рейхенау, потому что тот, видимо, медлил с выделением одного из танковых корпусов. Йодль отмечает 16 мая: «Фюрер настоятельно требует передачи всех танковых и моторизованных дивизий из группы армий «Б» в группу армий «А». Кейтель вылетел прямо в штаб-квартиру группы армий «Б», чтобы на месте вдолбить им приказы Гитлера, но времени на переброску войск требовалось много, и она была связана с большими трудностями; из записи в дневнике Гальдера, сделанной им в тот же день, это станет ясно и человеку невоенному; он писал: «Сейчас мы должны сосредоточить силы на флангах прорыва; это означает создание коридора через участок 6-й армии на правый фланг и через участок 16-й армии на левый фланг». Два часа спустя он дописал, что танковые корпуса, назначенные Гитлером, должны оставаться и действовать на своих участках, чтобы полностью использовать достигнутый к тому времени успех.

На следующий день произошел инцидент другого рода. Видимо, в результате длительной беседы с Герингом накануне вечером Гитлер внезапно отменил все подготовленные приказы относительно военного управления в Нидерландах. Он совсем не учел того, что эта территория вовсе не была мирной и практически все еще находилась в зоне боевых действий, и по чисто партийным и политическим соображениям приказал установить там гражданское правление, как в Польше и Норвегии. Отдел «Л» немедленно выразил протест начальнику штаба ОКВ против такого пренебрежения требованиями военного времени, но безуспешно. Последние фразы в дневнике Гальдера 17 мая, когда он узнал об этом, являются не просто его впечатлением по поводу частного эпизода; он писал: «Их поведение в связи с проблемой военного управления в Голландии – еще одно доказательство полнейшей неискренности Верховного главнокомандующего в его отношениях с ОКХ».

Таковой была атмосфера, когда между ними произошло первое серьезное столкновение. Поводом для него послужило не что иное, как главное событие всей операции – максимально быстрый прорыв к побережью. Основная часть германских танковых дивизий форсировала Маас и без остановки продвигалась на запад быстрее, чем кто-либо мог предположить; в этот момент взгляды Верховного главнокомандующего и ОКХ полностью разошлись. 16 мая Гальдер с трудом скрывал свою гордость, когда записывал следующее: «Прорыв развивается почти по классической схеме… Контратаки бронетанковых войск противника отбиты. Расстояние, которое прошла пехота, превзошло все ожидания». Он основывался на надежной информации и ясно представлял себе, что французские войска, подходившие с юга, были «слишком слабы в настоящий момент, чтобы атаковать»; поэтому его единственной мыслью было продолжать быстрое продвижение танковых частей как можно энергичнее. По его мнению, следующие действия дивизии могли полностью обеспечить необходимую безопасность южного фланга. На следующее утро, еще раз проанализировав обстановку, он пришел к выводу, что «мы можем обеспечить безопасность этого участка фронта позднее, используя войска второго эшелона». Гитлер мыслил совсем иначе. Хотя он сыграл немаловажную роль в смелом замысле танковой операции, теперь его навязчивой идеей была защита с фланга. Он придерживался плана создать «жемчужное ожерелье» из пехотных дивизий, которые, хотя им надо было двигаться пешком, и должны были, по его настоянию, оказаться на исходной позиции, прежде чем продолжится наступление танковых частей. В полдень 17 мая Гитлер сказал главнокомандующему сухопутными войсками, что «видит главную опасность с юга» (Гальдер просто замечает в своем дневнике: «В данный момент я не вижу никакой опасности»), и в тот же день поспешил на машине к Бастони, чтобы показать свою озабоченность командующему группой армий «А» фельдмаршалу фон Рундштедту. Там он заявил, что ни при каких обстоятельствах не должно быть никакого отступления, потому что оно способствовало бы повышению боевого духа противника. В тот момент решение зависело не столько от быстрого удара в сторону Ла-Манша, сколько от способности как можно скорее обеспечить абсолютно надежную оборону на Эне, а потом на Сомме, даже если это потребует временно приостановить наступление на запад.

Поэтому к вечеру 17 мая Гальдер обеспокоился; он пишет: «Самый неудачный день. Фюрер ужасно нервничает. Он напуган собственным успехом, не хочет идти ни на какой риск и пытается нам помешать». На следующее утро Гальдер еще раз проанализировал обстановку и снова пришел к выводу, что существует только одно решение – проводить операцию «без малейшей задержки; дорог каждый час». Чуть позже в необычно ранний (для зоны 1 в ставке Верховного главнокомандующего) час – в десять утра – они с Браухичем оказались вовлеченными в «неприятнейший спор» с Гитлером. Йодль отмечает: «Это был очень напряженный день. ОКХ не выполнило распоряжение как можно быстрее укрепить южный фланг. Были немедленно вызваны главнокомандующий сухопутными войсками и генерал Гальдер, и они получили недвусмысленные приказания принять необходимые меры». Не дожидаясь даже, пока ОКХ исполнит эти приказания, Кейтель вылетел в штаб-квартиру Рундштедта, чтобы внушить начальнику его штаба необходимость немедленно выполнить гитлеровские указания. Йодль, явно не желая оставаться не у дел, взял на себя издание дополнительного приказа «1-й горной дивизии и тыловым подразделениям 4-й армии повернуть на юг» – беспардонное, но типичное вмешательство в армейские дела[91]. Гальдер вернулся в охотничий домик взбешенным; еще в пылу злости он записал: