Дети Агамемнона. Часть I. Наследие царей - Александр Герасимов

— А третьи? О них ты не сказал.

Орест немного подумал:

— Боюсь, они слишком редки для этого мира, и слишком хороши для него же. Одиссей рассказывал мне о друге, с которым ему довелось путешествовать в молодости. Его звали… Киос, если не ошибаюсь. Этот человек не понаслышке знал, что такое голод, предательство, разлука с родными людьми. Прошел путь от наемника до богатого торговца, был предан собственной семьей, удочерил девочку с улицы и пережил большинство своих приятелей…

Киос не раз повторял, что выбрал видеть лишь хорошее. В событиях и людях, в большом и малом. Для него этот путь оказался единственно верным: помог пережить все испытания судьбы и не согнуться под их тяжестью. Хотя некоторые считали Киоса наивным и легкомысленным, Одиссей придерживался иного мнения… Он полагал, что его друг был умнее многих мудрецов. Киос повидал больше, чем они, и в жизни разбирался явно лучше.

— Никогда не встречал таких людей, — Акаст покачал головой. — И сам вряд ли смогу стать таким, как этот Киос… Боюсь, меня слишком легко вывести из равновесия.

— Меня тоже, — легко согласился Орест. — Будем надеяться, что нам не суждено провести всю жизнь в страданиях.

Он усмехнулся и хлопнул Акаста по плечу.

— Мне пора распорядиться об отдыхе. Раз уж сегодня нам не видать земли под ногами, пусть люди хотя бы порадуются ранней стоянке. Зато через несколько дней мы окажемся на Крите! Боги, как давно я хотел увидеть Кносский дворец собственными глазами…

Орест отошел и гребец остался наедине со своими мыслями. Удивительное дело: только что он горел желанием продолжать плавание, а теперь ему захотелось поскорее сойти на сушу. Нет, Акаст не мечтал о возвращении в опостылевшие Микены, однако увидеть Крит как можно скорее было бы здорово. Знаменитый остров манил Акаста и разжигал в его душе невиданное любопытство. А еще он вдруг понял, что отчаянно желает ощутить вкус только что созревшей ягоды на, свежесть родника вместо застоявшейся в кувшинах воды, щекочущую колени высокую траву… Его тянуло полюбоваться туманной дымкой над полянами, змейками песчаных дорог, рыжеватыми скалами и каменистыми руслами горных речек. Иногда надо отдыхать даже от морской глади, какой бы прекрасной она ни была. Тем радостнее будет к ней возвращаться.

Интересно, понравится ли ему Крит?.. Акаст посмотрел вдаль. Где-то там, прямо по ходу судна, лежал остров, подаривший миру великие легенды и могучих героев.

На молодого гребца вдруг снизошло предчувствие чего-то важного.

На Крите с ним что-то случится. Или с Орестом? Или со всей командой «Мелеагра».

Что-то хорошее? Или нет?.. Это не было ясным предвидением, даром олимпийских богов для седовласых прорицателей. Скорее, Акаст ощутил безмолвное предупреждение о грядущем, но не сумел его понять. Говорить о подобных вещах было не принято, поэтому он решил промолчать и все же дождаться встречи с Критом. Повлиять на судьбу Акаст все равно не мог.

Стайки рыб тут и там будоражили морскую гладь. Вдали хрипло крикнула одинокая чайка.

«Мелеагр» тихо покачивался на волнах. День клонился к вечеру.

Глава 12

Царевна Гермиона пребывала в сквернейшем расположении духа уже несколько дней подряд и ничего не могла сделать со своими чувствами. Ее отец, Идоменей, предложил недавно прибывшему микенскому царевичу и его морякам остаться в качестве почетных гостей на Крите аж до самого праздника Аполлона. А значит, ей придется еще долго терпеть во дворце присутствие чужаков.

Когда девушка злилась, то с трудом могла усидеть на месте. Ей всегда хотелось немедленно избавиться от причины раздражения, однако при всем желании повлиять на некоторые вещи ей было не дано.

Слава богам, она почти не видела гостя из Микен. Они пересекались лишь изредка с тех пор, когда Орест предстал перед троном ее отца. Гермиона признала красоту пришельца, но ее вывело из себя, с каким радушием принял этого микенца Идоменей.

На ее памяти отец никогда не вставал с трона и не шел навстречу гостям. Закон вежливости обязывал каждого посетителя прежде всего выказывать почтение критскому владыке в его мегароне. А тут Идоменей сам подошел к Оресту и на глазах всех присутствующих — невиданное дело! — обнял микенского царевича за плечи, будто равного.

Никто из придворных не заметил, как сердито блеснули при этом глаза Гермионы. Все шумно приветствовали гостя.

Критская царевна не испытывала к микенцам никакого уважения. Очередной злобный и воинственный народ, который думает лишь о том, скольких врагов перерезать и сколько почестей себе добыть… Микены пролили реки крови во времена знаменитой Троянской войны. Идоменей и его воины тоже принимали в ней участие.

На Крите было принято говорить про совместный поход Агамемнона и Идоменея как о блистательной победе. Царь острова в одночасье стал одним из самых известных героев — наравне с Менелаем и Пелеем, Аяксом Теламонидом и Ахиллом.

Гермиона не разделяла подобных убеждений. Иногда она с тоской размышляла, как вообще ее отец мог добровольно отправиться на эту жестокую осаду. Можно было захватить город… Но сжечь его дотла, вырезать местных жителей, как скот на убой?.. Пусть Приам, троянский царь, и снискал себе дурную славу, но разве население Трои должно расплачиваться кровью в распрях сильных мира сего?

Гермиона не понимала, как Идоменей мог сражаться бок о бок с теми, кто в итоге разрушил Трою до основания. С теми, кто насиловал троянских женщин, убивал детей… Она любила отца, а потому мысли о подобном серьезно отравляли ей жизнь.

Когда Идоменей вернулся с войны, маленькой царевне было немногим более двух лет. Она росла, окруженная нелепыми россказнями о величии его побед. Сначала она им верила, а с возрастом засомневалась и постепенно начала понимать гораздо больше. У Идоменея не было особого выбора. Гордый и волевой человек, он находился в приятельских отношениях сначала с микенским царем Атреем, а после и с его сыном Агамемноном. Когда Микены начали готовиться к войне с Троей, Идоменей оказался между молотом и наковальней. Ему предстояло сделать выбор из двух зол.

С Троей у Крита были сдержанные — если не сказать, натянутые, — отношения. Откажи критский царь в военной помощи Микенам — наверняка нажил бы могущественного врага в лице бывшего приятеля. Выступив же в открытую против Трои, Идоменей сохранял расположение хотя бы одной из сторон и получал возможность стереть с лица земли другую, которая все равно не была особо дружественной. Большая война никому не позволит долго оставаться в стороне — какое-либо решение рано или поздно пришлось бы принять.

Однажды царевна поделилась догадками с отцом. Идоменей, чьи волосы и