Моногамия. Книга 1 - Виктория Мальцева

Алекс неподвижен и ничем не выдаёт своей заинтересованности в нашей беседе, а мог бы попросить, чтобы я перевела для него.

Внезапно он тихо говорит мне по-русски, потому что русский кроме нас двоих никто не понимает:

— Хочешь раздеть меня?

— Нет, просто ты меньше всех проигрываешь.

— Ну, для следующего раза имей в виду, на мне только свитер и джинсы…

И тут я вспоминаю, что Алекс со всей этой своей даосской практикой приучился совершенно не носить белья, и ремня на нём тоже нет, поскольку в сидячем положении он сдавливает какие-то там чакры ему. Он единственный в нашей компании, на ком осталось только два предмета одежды… А француженки уже обе жадно смакуют глазами его голову, это не просто видно, это очевидно! Марк немного потух, из огня у него остались только трусы, но до них ведь ещё нужно добраться, поскольку на нём ещё имеются ремень, джинсы и два носка! А я знаю, что будет, если Алекс снимет свитер — у Марка больше не останется шансов…

Следующий проигрыш мой — избавляюсь от носка, Алекс не смог помочь мне своими бесчисленными козырными картами.

Дальше проигрывает Ванесса и стягивает с себя брюки, оставаясь только в белье. Марк уже не может усидеть на месте, похоже, джинсы умоляют его проиграть и не считаться с мнением носков и ремня по поводу очерёдности.

За ней снимает свою футболку Амбр, обнажая просто восхитительную полную грудь, стиснутую светло-сиреневым бюстгальтером, резко контрастирующую с её миниатюрным телом, тончайшей талией…

Я замечаю, как взгляд Алекса мимолётно скользнул с лица Амбр на её волшебную грудь и опустился в его карты… Моя ревность стоит уже в полный рост и, несмотря на то, что я отчаянно долблю её по башке, она уже не опустится.

У меня пропал азарт, и больше совсем не хочется провокаций. В расстроенных чувствах я опять проигрываю, снимаю второй носок, и вдруг замечаю, что Марк смакует глазами мои ноги цвета слоновой кости с алым маникюром. Выходит, мои почти белые ступни и красные ногти более привлекательны для него чем грудь Амбр, также как меня больше влекут ступни Алекса в сравнении с шикарным телом Марка. Даже более того, меня к Марку вообще не влечёт! Но Алекс ничего не замечает на этот раз — он всё чаще кидает свои взгляды на Амбр…

Кстати ногти на ногах накрашены только у меня, у француженок они просто ухожены и манят своей розовой первозданностью. Вообще я обнаружила в Париже, что сами француженки очень натуральны: они не красят волосы, почти не пользуются косметикой, а французскими духами пахнет только от иммигранток африканской внешности, на них же и больше всего косметики. Одеваются настоящие парижанки неприметно: чаще всего это тёмные куртки и пальто, очень популярны парки цвета хаки, такие же как у Алекса. Я почти не видела никаких головных уборов, тем более шляп с широкими полями, какими мы привыкли представлять себе истинные французские образы. Пёстрые леопардовые расцветки, высокие каблуки, красный, оранжевый и жёлтый цвета в одежде — это скорее прерогатива всё тех же иммигранток и русских (украинских) туристок. Русские девушки действительно самые красивые, но встречаются и француженки невыразимо утончённой, естественной красоты, покоряющей своей чистотой и сдержанной изысканностью, такие как Амбр…

Да, Амбр красива и красива необыкновенно тонко, её красота манит своей хрупкостью и немой просьбой защитить её, ведь она небольшого роста, у неё тонкие руки и талия, огромные янтарные глаза, и слегка полные губы, настолько насыщенного нежно-розового цвета, что кажется, будто никто ещё не пробовал их на вкус. Я знаю, что Алекс видит эти губы, не может не видеть, ведь для него это «особый предмет» на женском теле…

{Kings of leon Closer}

Я уже в полном расстройстве погружена в свои мысли… Понимаю, что Алекса сильно влечёт к Амбр, и что сегодняшняя игра будет иметь свои последствия: после моего отъезда ему больше не придётся изнурять себя даосскими тренировками по воздержанию. Но самое ужасное то, что я не то, что не могу, не имею права обижаться на него за это, ведь это я отказываюсь упорно от него, и отказываюсь как раз по этой причине… Вот так однажды, став его женой, я наскучу ему за пару месяцев ежедневного секса с одним и тем же не самым выдающимся телом, и он увлечётся Амбр, Ванессой, Катриной, Мелиссой, Татьяной — список женских имён бесконечен, как и выбор утончённых, красивых, стройных, волнующих своими формами женских тел… А сколько влекущих губ! Они же повсюду! Куда ни глянь — везде можно найти уникальный в своей красоте экземпляр…

Алекс замечает мой упадок настроения… да и духа тоже, и тут же спешит мне на помощь:

— Вижу, эта игра наскучила тебе, хочешь уйдём?

— Нет, всё нормально, — машинально отвечаю я и тут же жалею, ведь предложение было отличным. Нет смысла оставаться в этой компании: Марк и француженки уже очень сильно навеселе, и их, похоже, уже не остановит ничто. Алекс не пьёт совсем, я почти не пью…

Расплавленный алкоголем разум нашей компании имеет свои последствия: Марк избавляется, наконец, от ремня и одного носка, Амбр от брюк, Ванесса от заколки для волос и бюстгальтера. Грудь у неё как у меня — ничего особенного, скромный, унылый второй размер. Мужские жадные глаза ждут, когда же слетит предмет белья у Амбр…

И вот, наконец, это происходит… Ну что сказать, хорошо иметь большую красивую грудь, такую как у Амбр, ведь имея такое сокровище, раздеваясь перед мужчиной, можно уже совершенно точно не переживать по поводу своей привлекательности. Марк горит ясным сексуальным пламенем, он находится сантиметрах в 30–40 от меня, но я физически ощущаю исходящий от него жар и интуитивно отодвигаюсь, коснувшись при этом своим бедром бедра Алекса, он расценивает это как призыв и тут же обнимает меня свободной от карт рукой. Мне становится легче, тем более, что с его стороны нет никакой реакции на грудь Амбр… Ну или он намеренно на неё не смотрит…

В следующей партии явно проигрывает Марк и уже расстёгивает свои джинсы, готовясь скинуть их, француженки сексуально хихикают, Марк тоже смеётся, у Алекса ехидная ухмылка наблюдателя.

Вдруг Ванесса говорит Амбр тихо на французском, который понимаю в этой компании только я:

— Смотри, он, кажется, готов, и я уже тоже на взводе!

Амбр отвечает ей также тихо, и не поднимая глаз со своих карт:

— Меня он не интересует, я хочу того красивого с длинными волосами, у него такие сладкие губы… А глаза… хочу утонуть в них, — она говорит нечётко, алкоголь продолжает усиливать интенсивность своего воздействия.

— Я тоже его хочу, хочу их обоих, но мы же договорились, что будем меняться! — отвечает ей Ванесса.

Стоит ли говорить, что мой взгляд давно уже прикован к Алексу? Сразу после признания Амбр я вижу медленный, растянутый взмах ресниц и искоса посланный взгляд Алекса в её адрес, и у меня почему-то возникает стойкое ощущение того, что он понимает, о чём они говорят… Тут есть только два варианта: либо просто совпадение, он взглянул на неё потому, что она что-то говорила, либо, он знает французский и прекрасно понимает их. И я тут же начинаю анализировать детали: у Марка лицо младенца, когда француженки лепечут на своём, у Алекса — нет, он всегда сосредоточенно что-то делает, либо смотрит на меня. Алекс ни разу не говорил, что не знает французского… Но и не говорил, что знает… Но я помню, как он отказался петь в караоке, сказав, что не хочет позориться, но потом пел невероятным голосом…