Дом Якобяна - Аля Аль-Асуани

— Извини, хаджи… Нам нужно пересесть… Место открытое, и охрана на виду…

Хаджи Аззам согласился, они с сыном и аль-Фули встали и направились к дальнему столику, который выбрала охрана — в самой глубине, у фонтана. За ним они и расположились, а охранники сели за соседний столик на определенном расстоянии, которое позволяло им выполнять свою задачу, но при этом не давало возможности подслушать, о чем говорят. Разговор начался с общих расспросов о здоровье, о детях, с обычных жалоб на усталость и растущее бремя ответственности. Затем аль-Фули по-дружески обратился к хаджи Аззаму:

— Кстати, ты развернул отличную кампанию в Народном Собрании против разврата в телевизионной рекламе, она получила отклик у народа…

— Это ваша заслуга, Камаль-бей… Вы мне подбросили идею.

— Я придумал это, чтобы люди узнали о вас, вы же совсем новый депутат в Народном Собрании… Хвала Аллаху, все газеты о вас написали.

— Аллах предоставит нам случай ответить на ваше добро.

— Пожалуйста, хаджи… Вы наш дорогой брат, Господь свидетель…

— Вы думаете, Камаль-бей, телевидение отреагирует на кампанию и запретит эти мерзкие ролики?

Аль-Фули произнес с «парламентским» красноречием:

— Будет вынуждено… Я сказал министру информации на заседании политбюро: это издевательство не может больше продолжаться… Мы должны сохранить семейные ценности в нашей стране… Кто может согласиться с тем, чтобы его дочь или сестра пялилась на танцы и всякую дрянь по телевизору? В Египте, стране, где стоит Аль-Азхар?!

— Я поражаюсь, как девушки могут демонстрировать по телевизору свое полуголое тело?! Куда смотрят их семьи?! Где отец? Где брат? Почему они марают себя в грязи?!

— Откуда я знаю, куда делось их достоинство?! Тот, кто позволяет своим женщинам раздеваться, развратник… Пророк, да благословит его Аллах и приветствует, проклял развратников…

Аззам покачал головой и богобоязненно изрек:

— Развратникам гореть в аду. Спаси Господи!

Этот разговор был чем-то вроде прелюдии, они зондировали почву, щупали пульс и собирались с силами, как футболисты, разминающиеся перед игрой. Страх ушел, атмосфера в компании стала теплой, Камаль аль-Фули наклонил голову вперед и, улыбаясь и покручивая в толстых пальцах мундштук от кальяна, сказал, будто намекая на что-то:

— Кстати, забыл сказать, я тебя поздравляю…

— Бог с тобой… С чем?

— С выигранным тендером на японские машины «Тасу»…

— Ах! — тихо ответил Аззам. В его глазах неожиданно блеснула тревога. Он отвел глаза, медленно затянулся кальяном, чтобы дать себе возможность подумать, и, взвешивая каждое слово, произнес:

— Это еще не известно, Камаль-бей… Я только подал заявление, и японцы будут его рассматривать… Может, они согласятся и отдадут тендер, а может, откажут… Остается только молиться…

Аль-Фули громко усмехнулся, положил руку на колено хаджи и фамильярно заверил его:

— Э… старик, это ты мне говоришь?! Нет, дорогой, ты получил контракт на этой неделе… По всем прикидкам ты получил согласие по факсу в четверг… Не так ли?!

Аззам посмотрел на него молча, а тот продолжал серьезно:

— Но, хаджи Аззам… Меня зовут Камаль аль-Фули… Я человек прямой, как меч (и он рассек воздух рукой)… Одно мое слово… Я думаю, что вы меня уже испытали…

— Дай Бог, так и будет…

— А кто другой?! Ежегодный доход по этому контракту, хаджи, будет превышать триста миллионов… Да, Бог знает, что я желаю вам только добра… Но этот кусочек слишком велик для вас…

— В каком смысле? — вскрикнул Аззам, и тон его голоса стал резким.

Аль-Фули ответил ему пристальным взглядом:

— А какой толк в том, что вы проглотите его в одиночку, хаджи… Мы хотим четверть…

— Четверть чего?

— Четверть доходов.

— «Мы» это кто?

Аль-Фули громко рассмеялся и сказал:

— Разве это вопрос знающего человека? Ты что не здесь родился и вырос? Ты же все понимаешь.

— Чего вы добиваетесь?

— Я пришел… говорить от имени «Большого Человека»… Он просил задействовать вас в этом контракте, и он берет четверть… Вы знаете, когда «Большой Человек» чего хочет, он это обязательно получит…

* * *

Беда не приходит одна…

Хаджи Аззам повторял это каждый раз, когда вспоминал тот день. Он покинул «Шератон» приблизительно в десять вечера, после того как согласился на требование аль-Фули. У него не было другого выхода, он знал силу «Большого Человека», хотя сама мысль о том, что он должен отдать четверть заработанного, по-прежнему его возмущала… Такой крупный проект, он устает, мучается, тратит миллионы! А потом приходит «Большой Человек» и на всем готовеньком забирает четверть его дохода!.. «Инсинуация и шантаж», — злобно твердил он. Аззам принял решение продолжать искать выход из этой ситуации. Когда они приехали на машине домой в Мухандисин, хаджи Аззам повернулся к своему сыну Фаузи со словами:

— Иди домой и скажи своей матери, что сегодня я не буду ночевать дома… Мне нужно связаться кое с кем по поводу этого аль-Фули.

Фаузи молча кивнул головой, вышел из машины перед домом, поцеловав отцу руку, тот похлопал сына по плечу и сказал:

— Завтра утром, если позволит Всевышний, встретимся в офисе…

Аззам прилег на заднем сиденье автомобиля, расслабился и попросил шофера отвезти его к дому Якобяна. Он не видел Суад уже несколько дней, потому что был занят этим японским контрактом. Аззам улыбнулся и представил себе ее. Его приход будет для нее неожиданностью. Как она там? Что делает? Как он соскучился по ночи с ней — той ночи, которая избавит его от забот! После которой он проснется отдохнувшим… Он хотел позвонить ей из машины, чтобы она приготовилась к встрече, но решил, что лучше свалится как снег на голову, без предупреждения, чтобы увидеть, как она его примет. Аззам отпустил водителя, поднялся в квартиру, бесшумно повернул ключ, вошел в гостиную, услышал голос из другой комнаты и подкрался поближе… Он застал ее лежащей на диване перед телевизором в красной пижаме, с накрученными волосами и лицом, намазанным кремом. Как только она увидела его, закричала, вскочила с места, обняла и проговорила с укором:

— Вот как, хаджи?! Хоть бы сообщил мне по телефону, я бы привела себя в порядок. Сам видишь, как я ужасно выгляжу.

— Ты подобна луне, — сказал хаджи. Он вцепился в ее тело и крепко обнял. Его страсть словно ужалила ее, она запрокинула голову и произнесла развязно, выскальзывая из его объятий:

— Да, хаджи… Ты всегда хочешь все сразу… Подожди, дорогой, мне нужно в ванную, а еще я приготовлю тебе перекусить…

Эта ночь прошла как обычно. Она приготовила ему кальян на углях, которые пришлось менять несколько раз. За это время она привела себя в порядок в ванной. Затем он сбросил одежду, принял душ, надел свою белую галабею на голое тело и лег рядом с ней. Он был из тех мужчин, которые в сексе забывают о своих заботах. Той ночью их сексуальные ласки были необычно жаркими и долгими. Когда они закончили, она поцеловала его и прошептала, щекоча его нос своим носом: