Оставь окно открытым - Софья Прокофьева

«Надо было сапоги обуть резиновые, — подумала Катя. — Ну, теперь уж все равно. Не возвращаться же…»

— Ох-скрип! Ох-скрип! — по-стариковски жаловались высокие ели. Будто советовали: «Шла бы ты спать. В теплой постели — ох, хорошо!»

— Фью-шь!.. Фью-шь!.. — слышалось в узловатых ветвях дуба. Словно кто-то наберет воздуха и выдохнет. И тоже будто предупреждает: «Ох, вернись! А там думай сама, как хочешь…»

Комары звенели около лица, упруго бились о щеки, как шарики, скатанные из воздуха.

Катя осторожно отгоняла их, боясь нечаянно смахнуть Веснушку.

Сердце у Кати то билось где-то высоко в горле, то падало куда-то вниз и замирало.

Веснушка забрался поглубже под косичку и там затаился.

Наконец, между деревьев рябым зеркалом засветился пруд. У берега тихо покачивались привязанные лодки, терлись друг о друга бортами. В одной лодке кто-то забыл весло, и уключина тоненько и жалобно поскрипывала. От пруда вела узкая тропинка. Медвежьи лапы елей жадно тянулись к ней, и она исчезала, будто проглоченная мраком.

Катя ступила на тропинку.

— Стой! Стой! — вдруг быстро зашептал ей на ухо Веснушка. Передумал я. Пошли домой. Поворачивай назад.

Катя споткнулась о корень. Повернула обратно.

В глубине души она даже обрадовалась, что не надо идти дальше. Она представила себе свою комнату, теплый, спокойный кружок света на потолке от настольной лампы, и ей захотелось скорей очутиться дома.

— Ну, что ты тащишься, — нетерпеливо шептал Веснушка. — Лучше бы я улитку нанял, чем с тобой связываться. Шевели ногами, пошли скорей…

И вдруг Катя вспомнила тот загадочный разговор, перед самым уходом из дома. Теперь она поняла, что ему обещала. Катя остановилась.

— Нет, нет, Веснушка, милый, — тихо, но настойчиво сказала она. Нельзя. Давай уж сделаем, как решили, да?

— Все равно мы зря идем, — торопливо проговорил Веснушка. — Я забыл дома одну вещь… Из-за которой мы и пошли… Самую главную…

— Какую?

— А тебе не все равно?

— Нет, ты скажи!

— Но я прошу тебя, умоляю. — Веснушка копошился где-то у шеи, прижимался к уху. — Я не хочу идти. Я передумал, слышишь?

Но Катя упрямо шла по тропинке.

«И вовсе не страшно, — удивляясь, подумала она. Было страшно, а теперь нет. Наверно, потому, что Веснушка боится и я его защищаю. Он ведь такой маленький, пугливый…»

— Пошли назад! Не надо! Это ты нарочно! Хочешь, чтобы я погас! — задыхаясь, вскрикивал Веснушка. Но не громко, видно, громко кричать боялся. — Убегу от тебя! Завтра же. Вот только Солнышко увижу!..

— Ну, тихо, тихо. Это ничего, это бывает… — ласково уговаривала его Катя. — Хочешь, я закрою тебя ладошкой. Подышу на тебя, спрячу. Ну чего ты?.. Ведь я с тобой…

Веснушка стал нестерпимо горячим. Катя втянула воздух сквозь стиснутые зубы… Тропинка резко оборвалась на крутом обрыве, прямо над прудом. В лунном свете плавали круглые листья кувшинок. Тихие зеленые блюдца, и почти в каждом — горстка сверкающей воды.

— Ку-ак! Ку-ак!.. — неслось со всех сторон, будто лягушки откупоривали бутылки, бутыли, маленькие бутылочки.

— Вот мы и пришли! Вот мы и пришли! — ликующим голосом вдруг закричал Веснушка и запрыгал у Кати на плече. — Смотри, вот он, мой друг!

Он сбежал вниз по Катиной руке, задержался на указательном пальце, присвистнул, спрыгнул на землю. На длинной, тонкой травинке сидел светлячок. Травинка чуть провисала, прогибалась под его тяжестью. Он светился живым особым светом. Маленький зеленый фонарик. Веснушка остановился под травинкой, задрал голову кверху.

— Здравствуйте — крикнул он светлячку.

Фонарик разгорелся ярче, будто подули на уголек.

— Здравствуй! — снова крикнул Веснушка. — Уф!.. — Веснушка снова забрался Кате на плечо, с облегчением перевел дыхание. Заговорил рассудительно, спокойно, как ни в чем не бывало. — Теперь можно и домой со спокойной совестью. Я ведь каждый год прихожу сюда, чтобы сказать ему: «Здравствуйте».

— Ох! И ты приходишь сюда только для этого? — вырвалось у Кати.

— Глупая девчонка! — так и вспыхнул Веснушка. — Да ты знаешь, как это важно, не испугавшись никаких опасностей, прийти к другу сквозь страшную, непроглядную ночь и сказать ему: «Здравствуй!»

Кате очень хотелось спросить, какую вещь Веснушка забыл дома. Ведь он сам сказал: «Самую главную». Но она не знала, как спросить, чтобы он не обиделся. Тем более ночью, в темноте. Другое дело — при Солнышке.

Но Веснушка будто прочитал ее мысли.

— Понимаешь, по дороге мне показалось, что я забыл дома свое «здравствуй!», — серьезно сказал Веснушка. — А ведь у каждого свое собственное «здравствуй». У некоторых оно холодное, у других равнодушное. А у меня оно горячее-прегорячее. У тебя, в общем, тоже неплохое «здравствуй». Конечно, в крайнем случае я бы мог одолжить у тебя твое «здравствуй». Но сказать другу чужое «здравствуй»! Нет, это не в моих правилах. Вот я и стал его искать. Смотрю: в карманах нет, за пазухой тоже никакого «здравствуй». А потом я его нашел. — Веснушка с важным видом постучал пальцем себя по лбу: — Оказалось, оно вот где. Конечно, ведь я всю дорогу держал его в голове и все думал, думал, как я приду к своему другу и скажу ему: «Здравствуй!»

Катя ничего не ответила, только отвернулась, пряча улыбку.

— Вот это да! — Катя запустила обе пятерни в волосы. — Тут написано: «Луч света долетит до Марса примерно за восемь минут». Ой, Веснушка, какая же я бестолковая! Я только сейчас сообразила: ведь ты и есть как раз тот самый луч света! Послушай, чем тебе на разные командировки время тратить, ты бы лучше слетал быстренько на Марс, или на Венеру, или еще куда-нибудь. Разузнал бы, что там делается: есть ли жизнь, разумные существа, цивилизация и все такое прочее… Потом бы мне все рассказал, а я записала в тетрадку. Нам бы все «спасибо» сказали. Мы бы даже прославились…

Катя взглянула на Веснушку и запнулась на полуслове.

Веснушка смотрел на нее укоризненными, скорбными глазами. Он сразу как-то по-стариковски сгорбился, побледнел.

— Насчет славы это я просто так, — виновато сказала Катя, стараясь быстро сообразить, что именно в ее словах могло так огорчить Веснушку.

— Гонишь — меня, — глухо проговорил Веснушка. — Гонишь меня с этой маленькой теплой планеты. Такой живой и зеленой.

— Я?! — изумилась Катя. — Куда я тебя гоню?

— Конечно, я всего-навсего обыкновенный солнечный луч, каких много. — Веснушка потускнел, стал еле-еле виден. — Меня и обидеть не жалко. Пошел прочь, Веснушка, со скоростью триста тысяч километров в секунду…

«Что это с ним? — ужаснулась Катя. — Уж лучше бы рассердился, прожег что-нибудь…»