Белая колбаса любви - Янина Олеговна Береснева

Пока мы разживались сведениями от Алексея, Толик сделал несколько сложных па, благодаря чему смог-таки оторваться от слежки.

— Шпана — скривился он, а я подумала, что он человек с большим опытом и даже прониклась к нему уважением.

Тут размышления мои пришлось прервать, поскольку мы съехали с трассы на проселочную дорогу и прибыли в дачный кооператив с поэтичным название «Солнечный».

Располагался он на берегу реки и радовал глаз аккуратными домиками, окруженными весенней зеленью. Места эти я знала, потому как тут была дача родителей одной моей однокурсницы, где мы частенько зависали в студенческие годы. Эх, дернул меня черт выйти замуж, сейчас бы жила себе бедно, но спокойно.

Неспешно мы подъехали к дому в самом начале улицы Рябиновой. Участок, довольно большой, был обсажен туями высотой в два этажа, что скрывало строение от любопытных глаз. Сам же дом оказался небольшим, но нарядным: два этажа, веранда, рядом с домом — беседка. В конце участка притулилась баня-бочка, аккуратные газоны. Видно, хозяева дом любили и проводили здесь много времени.

— У кого ключи сперли? — хмуро поинтересовалась я.

— Почему сразу сперли? Дала одна хорошая девушка, — улыбнулся Алексей, а я ощутила что-то вроде укола ревности и съязвила:

— Брюнетка с пышными формами?

— Моя сестра русая, и формы ее далеки от стандартов ренессанса. Могу вас познакомить.

Тут я вспомнила, что он что-то рассказывал про двоюродную сестру из нашего города, и примолкла. Пелагея с Толиком были командированы в дачный магазин за провизией, а мы занесли вещи в дом и разместились в беседке на участке.

— Итак, давай еще раз проанализируем, что мы имеем? Ты в смерти Бориса не при чем, примем это за факт. Прошел год и тебе вдруг начинают угрожать. Требуют деньги, которые пропали? Кстати, сколько там денег было? — вкрадчиво спросил он и взглянул на меня искоса.

— А я почем знаю, если они пропали без моего участия? — разозлилась я. — Мы вроде договорились доверять друг другу. Или ты решил меня подловить?

— Ладно, продолжим. По мнению людей Ахметова, денег там было что-то около пяти миллионов евро, может больше. — Я присвистнула, а Алексей продолжил. — Требуют денег, звонят, шлют письма, потому к тебе в комнату забирается какой-то придурок в шапочке.

Тут он улыбнулся и потер подбородок руками, а я только сейчас обратила внимание, что на подбородке у него милая ямочка и разозлилась еще больше:

— Что смешного?

— Извини, но это похоже на какой-то детский сад. Серьезные люди так не делают.

— Ага, вы бы вот с Толиком сразу меня пришили. А бабка, а машина, а привидение, а слабительное в конфетах? Кто-то явно демонстрировал серьезность своих намерений. Мол, если не хочешь по-хорошему, убью, и все такое.

— Просто я хочу обратить твое внимание на тот факт, что если бы тебя хотели убить, то уже давно бы убили. Бабка сама могла упасть, это еще выяснить надо. А привидение и конфеты со слабительным — ты уж извини, но какой-то бред пятиклассника. Машина — вообще притянута за уши. Она даже не твоя была.

— Но кто же знал? Стоит возле моего дома, а ночью все кошки серы, в том смысле, что разница черного и темно-серого неразличима.

— А может кто-то именно на это и рассчитывал? Машина с Полесовым сгорит, а подумают, что покушались на тебя, — пояснил он, видя недоумение на моем лице. — В свете всех происшествий в твоем доме сгоревшая машина вполне могла бы сойти кому-то с рук. У Полесова были враги?

— У него один враг — водка. Да и откуда мне знать его врагов, мне бы со своими разобраться, — в досаде махнула я рукой, призывая себя успокоиться. Вдруг я на самом деле преувеличиваю, и все не так страшно. Хотя Петька в реанимации…

— Ладно, остальным займемся завтра, — пообещал он. — А пока надо понять, кто стрелял в Петра. Сдается мне, что это как-то связано с убийством Бориса и пропавшими деньгами.

Вскоре вернулись Пелагея с Толиком, и мы пошли обживать свою уютную комнату с балконом на втором этаже. После Пелагея занялась ужином, Толик с Алексеем устроили что-то вроде военного совета в бане, а я легла в шезлонг, подставив лицо вечернему солнышку. Хотя покойнику загар ни к чему, но тяга к прекрасному все еще имела место быть.

Тут у меня опять зазвонил телефон. Я дернулась, как от удара током. Конечно же, номер был мне незнаком.

— Слушаю, — хмуро ответила я, потому что доподлинно знала, что ничего хорошего я не услышу.

— Поговорить надо, — голос звонившего звучал как-то приглушенно, словно он залез в погреб с картошкой и оттуда вышел на связь.

— Ну, так говорите, я тут, — вздохнув, ответила я, потому что поняла: грядут испытания.

— О Петьке поговорить, у меня информация есть. Она денег стоит, — предупредил голос из подвала, а мне показалось, что я его уже где-то слышала.

— Допустим, где встретимся? — настороженно спросила я, оглядываясь в поисках Алексея.

— Приезжай в бар «Пуля», что на Речной. Только без шуток, при ментах ничего говорить не стану.

Вернувшийся из бани Алексей уже стоял за спиной, за ним пристроился раскрасневшийся после парной Толик. Оба уставились на меня, ожидая разъяснений. Как видно, о том, что у человека может быть личная жизнь, они не были наслышаны. Или решили, что теперь мы живем по принципу всеобщей гласности и взаимопонимания.

— Кто звонил? — высунула из веранды голову Пелагея. И эта туда же.

— Какой-то придурок, — недовольно проворчала я, потому что поняла, что ехать все-таки придется. Говорит, он что-то знает про то, кто стрелял в Петьку. Денег просил. Что они все ко мне привязались с этими деньгами? Я поеду, а? Вдруг он и вправду что-то знает. Какой-никакой шанс пролить свет на это темное дело.

— Я с тобой, — кивнул Алексей. Вы с Пелагей Ильиничной дома останетесь, незачем нам таскаться всем скопом, — обратился он к Толику, который уже заспешил в дом за штанами. — А то нас скоро будут принимать за бродячий цирк и подавать в переходах.