Черчилль: в кругу друзей и врагов - Дмитрий Медведев

В мае 1936 года The Strand Magazine обратился к Черчиллю с предложением подготовить текст о лидере ирландских националистов, основателе и председателе Ирландской парламентской партии Чарльзе Стюарте Парнелле (1846–1891). Это был человек сложной судьбы, знавший и аромат политической победы, и горечь тюремного заключения. В его жизни все было непросто. Даже свою любовь он обрел в замужней женщине – Кэтрин О’Ши (1846–1921). Их связь не была секретом для супруга Кэтрин, парламентария Уильяма О’Ши (1840–1905), чего нельзя сказать об общественности, которая пребывала в неведении. Когда подробности любовного треугольника получили огласку, разразилась буря, накрывшая Парнелла с головой и стоившая ему вначале места председателя партии, а вскоре и жизни. Именно драматическим перипетиям последних лет жизни ирландца редакция The Strand Magazine и хотела уделить основное внимание в новой статье.

Черчилль с удовольствием написал очерк о Парнелле. Он нашел «парадоксы искренней и честной жизни» знаменитого ирландца «поразительными»: «протестант, возглавивший католиков; лендлорд, вдохновляющий кампанию за отмену земельной ренты; знаток права, побуждающий к бунту; гуманист и противник террора, поощрявший террористов»[298]. В представлении Черчилля, жизнь Парнелла «вместила в себя все элементы греческой трагедии». По его мнению, Софокл и Еврипид наверняка «нашли бы в ней сюжет, который удовлетворил их мрачный вкус»[299].

Время, благотворно влиявшее на материал сборника, способствовало не только написанию эссе о новых личностях, но и переработке уже готовых опусов. Наиболее значительные изменения коснулись очерка про Джорджа Натаниэла Керзона (1859–1925). И хотя, как указывал Черчилль, «величайшими днями» Керзона стал период пребывания на посту вице-короля Индии[300], ключевой и самый драматичный эпизод в его относительно недолгой жизни приходится на май 1923 года. Измученный неизлечимой болезнью Бонар Лоу решил по собственному желанию оставить кресло премьер-министра. Возникла нетривиальная с точки зрения права ситуация. Кому быть следующим главой правительства, если лидер правящей партии сам сложил с себя полномочия?

Наиболее подходящей кандидатурой на пост премьера был глава МИД Керзон. Двадцать первого мая его в срочном порядке вызвали в Лондон из поместья Монтакьют-хаус, графство Сомерсет, которое он арендовал в последние десять лет своей жизни. Он давно ждал этого момента и был уверен, что станет следующим хозяином резиденции на Даунинг-стрит. По пути в столицу он размышлял, как обустроит свое новое жилище. Но эти планы оказались преждевременными. На вопрос о том, кому быть следующим первым министром короля, отвечать должен был не Керзон, а сам король. Понимая, какая ответственность возложена на него, а также не желая нарушать устоявшийся порядок недопущения прямого влияния монарха на принимаемые политические решения, Георг V решил изъявить свою волю в «соответствии с общественными настроениями». Для этого он стал советоваться с «другими старшими политическими деятелями, занимающими независимую позицию»[301].

Одним из таких «старших политических деятелей» был экс-глава Консервативной партии и экс-премьер Артур Джеймс Бальфур. На тот момент ему шел уже семьдесят пятый год. В момент, когда решалась судьба правительства, он находился в Grand Hotel в Шерингхэме, графство Норфолк, пытаясь справиться с мучившим его тромбофлебитом. После получения от Георга V приглашения приехать в Букингемский дворец для консультаций он, несмотря на категоричные протесты врачей, направился в Лондон, считая своим долгом помочь королю в его нелегком выборе. По мере наведения справок о Керзоне Георг V стал все больше склоняться против его кандидатуры. Бальфур окончательно подтвердил накопившиеся сомнения. Когда пожилой политик вернулся после аудиенции в Шерингхэм и один из близких друзей спросил его:

– Ну что, будет избран дорогой Джордж?

Усталый джентльмен ответил:

– Нет, дорогой Джордж избран не будет[302].

Вскоре об этом узнал и сам Керзон. Когда он прибыл в свою лондонскую резиденцию Карлтон-хаус-террас, то от личного секретаря короля Артура Джона Бигга, барона Стэмфордхема (1849–1931), получил неожиданное для себя известие: в Букингемский дворец вызвали другого претендента на пост премьера – Стэнли Болдуина. «Удар был болезненным, а момент – ошеломляющим», – прокомментирует Черчилль эту сцену[303].

Когда Черчилль писал свой первый очерк о Керзоне в 1928 году (опубликован в январском номере Nash’s Magazine на следующий год), он еще не знал, какую роль в этой истории сыграл Бальфур. Об этом он узнает только в 1937 году от медиамагната Бивербрука[304]. Так в эссе появились новые абзацы, описывавшие напряженный эпизод в жизни Керзона и всей Британии.

Сборник «Великие современники», включавший в себя эссе про двадцать одну личность, вышел в октябре 1937 года в издательстве Thornton Butterworth Ltd., выдержав впоследствии множество переизданий и переводов, в том числе на голландский, иврит, испанский, немецкий, норвежский, португальский, русский, французский и шведский языки.

Новая книга Черчилля была хорошо встречена читателями и критиками. В своей рецензии в Observer историк Кейт Фейлинг (1884–1977) указывал, что хотя это произведение и посвящено «влиятельным личностям прошлого», оно также представляет интерес для сегодняшнего читателя и не потеряет своей актуальности в будущем. Он признавал, что читать этот текст – «настоящий восторг», и новая работа британского политика нисколько не умаляет ее автора, «историка Мальборо и критика мировой войны»[305]. Другой рецензент из Evening Standard, Джордж Малкольм Томсон, умилялся: «Как же замечательно написана эта книга! В ней нашли отражение и любовь к красивым словам, и ободряющие военные метафоры. Талант построения величественных предложений демонстрирует нам великие события в полной достоинства драпировке»[306].

Высокие оценки также прозвучали от поэта, писателя и одного из влиятельных литературных редакторов своего времени Джона Коллингса Сквайра (1884–1958) (Daily Telegraph), назвавшего книгу «значительным достижением» автора; от Дэвида Ллойд Джорджа (Listener), охарактеризовавшего сочинение коллеги как «возбуждающее, живое, блестящее»; от политического теоретика, издателя и супруга известной писательницы Леонарда Сиднея Вульфа (1880–1969) (New Statesman and Nation), заявившего, что «некоторые эссе просто бесподобны»; от журналиста Герберта Сайдботэма (1872–1940) (Sunday Times), полагавшего, что автор «владеет в гораздо большей степени, чем остальные писатели, искусством создания атмосферы с эмоциями и возбуждением»; от будущего президента Института журналистики Артура Джона Каммингса (1882–1957) (News Chronicle), указавшего, что «мистер Черчилль обладает проницательным взглядом и порой видит гораздо дальше и гораздо яснее других»[307].