Очерки истории шумерской астрономии - Геннадий Евсеевич Куртик

тебе… с. 171–172; George 2003, p. 670–671: 82–83; Heimpel 1986, p. 140–143; MCG, p. 98–100; Woods 2009, p. 196]. Солнечное божество ночью совершало длинный подземный переход, чтобы взойти на другой день в установленном месте.

Частью подземного мира считался также океан пресной воды (шум. abzu, акк. apsû), владение бога Энки/Эа. Шамаш во время своего ночного путешествия преодолевал широкое водное пространство (mê mūti «воды смерти»), где встречал, по-видимому, Энки [Woods 2004, p. 71, no. 241]. О водной части пути Шамаша сообщается в «Эпосе о Гильгамеше» (X ii 22–23a), где сказано: «Не мог переправиться морем никто, здесь бывавший издревле, / Шамаш-герой переправится морем, — / Кроме Шамаша, кто это может?» [Я открою тебе…, с. 176; George 2003, p. 682–683: 80–82; MCG, p. 103]. Дополнительное свидетельство находим в мифе «Энки и Нинхурсаг», где как будто предполагается, что солнечное божество при своем восходе приносит на землю пресную воду в виде ручьев и росы [ETCSL, Text 1.1.1: 41–51, 53–63; Krebernik, 2011, S. 604b]. Известно много изображений на староаккадских печатях сидящего божества в лодке, под днищем которой видны рыбы и волнообразные линии, обозначающие воду; из этих изображений некоторые относились, по-видимому, к Шамашу (см. выше) (рис. 36, 37).

Солнечное божество после своего захода часть ночи проводило в особом месте упокоения под землей. В источниках оно обозначалось шумерограммой E2.NUN, которая читалась по-шумерски agrun, а по-аккадски kummu, букв. «целла, спальня, комната отдыха»322. О том, что Уту/Шамаш уходит в agrun после захода и выходит из agrun при своем восходе, сообщается в ряде текстов323. В шумерском гимне (Utu B 9) утверждается, что Уту был рожден в agrun an-na, букв. «в небесном agrun»324. В старовавилонской «Молитве к ночным богам» о месте нахождения Шамаша после его захода сказано: «Справедливый судья, отец сирот / Шамаш вошел в свою опочивальню (dutu i-te-ru-ub a-na ku-um-mi-šu)» [Horowitz 2000, p. 196: 12–13; Heimpel 1986, p. 128]. О ночном упокоении Уту сообщается также в мифе «Лугальбанда во мраке гор»: «О, Уту, … когда ты уходишь спать, люди с тобой спать уходят, / … когда ты восходишь, люди вместе с тобой встают» [ETCSL, Text 1.8.2.1: 240–242]. В более поздних текстах I тыс. подробно описывается возвращение Шамаша после дневных трудов, связанных с необходимостью пересекать небо, освещать землю и творить суд, к себе домой, где его ждет жена и заслуженный отдых [Heimpel 1986, p. 129].

Концепция «внутреннего неба»

В ряде текстов встречаем также идею о том, что солнечное божество и другие небесные светила (Луна, Венера, звезды и т. д.) после своего захода не покидают небо, а остаются на его невидимой части под горизонтом, определяемой как «внутреннее небо»; при своем восходе они появляются соответственно из «внутреннего неба». Употребляемые шумерские выражения: ša3-an-na, an-ša3, акк. qereb šamê, libbi šamê, букв. «середина неба», букв. «сердце неба» [Heimpel 1986, p. 130–140; MCG, p. 248–249].

Самое раннее свидетельство содержится, по-видимому, в старовавилонской «Молитве к ночным богам», где о заходе Солнца, Луны и Венеры сказано: i-li ma-tim iš-ta-ra-at ma-tim / dutu den-zu diškur u3 dinana / e-te-er-bu-u2 a-na u2-tu-ul ša-me-e «Боги земли, богини земли (The gods of the land, goddesses of the land) / Шамаш, Син, Адад и Иштар / вошли в область „подола неба“ (the lap of heaven)325» [Horowitz 2000, p. 196: 5–7]. Здесь образное выражение «подол неба» (utul šamê)326 обозначает пространство под горизонтом, которое считается также частью неба, где солнце оказывается после своего захода327. В текстах заклинаний более позднего времени (двуязычных шумеро-аккадских) о том же сказано следующим образом: «О, Уту, когда ты входишь во „внутреннее небо“ (an-ša3-še3 = ana qe2-reb ša-me-e2), / Пусть запоры чистого неба приветствуют тебя, / Пусть двери небесные благословят тебя»; «Великий господин, когда ты восходишь из чистого „внутреннего неба“ (an-ša3-ku3-ga-ta e3-zu-ne = iš-tu qe2-reb šamêe [ellūti i]na a-ṣe-ka)»; «О, Уту, когда ты восходишь из „внутреннего неба“ (шум. an-ša3-ta e3, акк. ina i-šid šamêe tap-pu-ḫa), [твое] сия[ние покрывает небеса]», цит. по [MCG, p. 248–249].

Концепция «внутреннего неба», как она представлена в указанных текстах328, предполагает, что солнце после своего захода остается ночью на ненаблюдаемой части неба. Таким образом, получается, что небо не ограничено только своей видимой частью, но имеет некоторое продолжение под землей. В литературе в связи с этим высказывается предположение, что идея «внутреннего неба» представляла промежуточный этап при переходе от идеи куполообразного неба и плоской земли, принятой в шумеро-аккадской космологии, к представлению о сферическом небе [Heimpel 1986, p. 151]. Однако В. Горовиц отмечает: эта идея, хотя она и весьма привлекательна, находится тем не менее в прямом противоречии с многочисленными описаниями посещения солнечным и лунным божествами преисподней ночью [MCG, p. 248, no. 6] (примеры см. выше). Замечание В. Горовица безусловно справедливо, однако оно, по нашему мнению, не дезавуирует гипотезу В. Хаймпеля.

Все сюжеты в мифологических и религиозных текстах, повествующие о пребывании Солнца под землей ночью, имеют спекулятивный характер. Они соответствуют религиозным представлениям своего времени о существовании преисподней и подземного океана пресной воды. Это поэтические тексты, в которых фантазия автора компенсирует недостаток опытного знания. Они могли друг другу формально противоречить, поскольку требование непротиворечивости в мифологии не имело никакого значения.

В связи с нахождением солнца под землей формально противоречивыми можно считать гипотезы о покоящемся и движущемся солнце, о восходе Солнца из гор и заходе его в горы329, о посещении Солнцем преисподней и о пребывании его на «внутреннем небе»330. В связи с этим можно вспомнить также рассмотренный выше сюжет о том, что солнечное божество перед восходом преодолевает чье-то сопротивление, борется с каким-то существом и побеждает его331. Перечисленные гипотезы могли на равных существовать в разных мифах на протяжении многих лет, не вызывая сомнений у составителей и переписчиков текстов. Во всяком случае, об этом нет никаких свидетельств.

Однако это относилось, по-видимому, не ко всем писцам. Помимо мифологического осмысления действительности, в Месопотамии с самого раннего времени встречаются примеры рационального подхода к осмыслению наблюдаемых явлений. Гипотеза о «внутреннем небе» — ненаблюдаемом продолжении неба под землей — возможно, является примером такого подхода, попыткой смоделировать невидимое на основе того, что мы видим. А видим мы последовательное исчезновение светила на западе после пребывания его на небе в течение дня и столь же последовательное его появление