Игра в куклы - Магнус Йонссон

Потом они наконец-то появились в его жизни. Первые, с кем он сразу же почувствовал внутреннюю общность.

Скинхеды.

Такого единения, как с ними, он ни разу не чувствовал во взрослом возрасте. Жить стало легче. Жизнь стала более определенной, осязаемой. Они вместе участвовали в акциях, и у них была четко обозначенная цель. Врага было легко опознать, хотя он и появлялся в разных обличьях.

Он погладил шрам на руке выше локтя. С того времени осталось много воспоминаний. Как гравировка страниц дневника прямо на коже. Следы его попыток защититься. Шурупы из титана в челюсти. Пластмассовые зубы.

Он достал из холодильника пиво. Медленно выпил. Осторожно снял с книжной полки фотографию в рамке. Улыбнулся. Каким он тогда был молодым. Не говоря о короле. Они стояли на снимке рядом и оба целились дротиками в мишень для игры в дартс. Это событие, когда король посетил их помещение в доме для молодежи – Фрисхюсет. Он уже тогда был в состоянии оценить иронию происходящего. Сначала они дрались и избили стольких, что им дали собственное помещение. Политики могли говорить что угодно о бессмысленности насилия, но никому, кроме них, не выделили для «клуба» целого дома. А потом и король Швеции Карл XVI Густав прибыл с визитом, тусовался с парнями и бросал дротики. «Они обычные, приятные ребята», – сказал он в интервью вечерней газете «Экспрессен».

Возможно.

Встреча с королем стала поворотным пунктом в его жизни. Подтверждением того, что все, во что он верил, было правильным. Это стало тем признанием или, если угодно, зачетом, который и подтолкнул его к основанию его первой организации, «Ново-арийское братство».

Сегодня Йоргена могли бы охарактеризовать скучным словом «администратор». У него была приятельница в Ландскруне, с которой они не жили вместе, но встречались, когда хотелось. В будущем она сможет поставлять идеальные, чисто арийские «объекты». Светловолосых пацанят с голубыми глазами, которые будут выглядеть точно как…

У него потемнело в глазах. Он скрутил руки. Хрустнул суставами. И все равно не смог вернуть то старое чувство. Ненависть.

В последние годы он активно стремился к тому, чтобы заполучить в свое братство побольше женщин. Но дело шло туго. Некоторым удавалось завербовать своих подружек. Но как только прекращались отношения, подружки уходили из организации. Самая многообещающая вдруг оказалась психически лабильной и теперь отсиживала пожизненное в Хинсеберге. В той же тюрьме, куда попала и Линн Столь, когда они упорно пытались добраться до нее в прошлый раз.

Линн не сдалась. Несмотря ни на что. Не потеряла фокус внимания. Не растеряла силы. Он был вынужден признаться самому себе: у нее было все то, на что они рассчитывали в своих попытках вербовки женщин. Она была сильной. Целеустремленной. И в то же время она была врагом.

Эрик постучал в дверь к соседке Анны – Лувисе Шульц. Почему-то он избегал звонков, сам не понимая причины. Резкие звонки казались ему слишком настойчивыми. Будто бы неприятный звук превращал и самого посетителя в незваного и шумливого гостя. Так часто воспринимали полицейских. И неважно, звонили ли они в дверь или стучали.

Он посмотрел на опечатанную дверь квартиры напротив. Квартиры Анны. Металлические петли, большой висячий замок, объявление полиции, что это место преступления и вход туда воспрещен, согласно таким-то статьям и параграфам закона.

Лувиса открыла дверь, одетая в тонкий шелковый халат, хотя на часах было уже почти два. Он попытался скрыть свое удивление.

– Привет, заходи. Извини, я была вынуждена снять свой бизнес-костюм, из которого не вылезала чуть ли не трое суток, такое ощущение. Проходи. Хочешь кофе? – Она сделала приглашающий жест.

Он сразу отметил огромный чемодан, занимавший значительную часть пола, и одежду, разбросанную по единственной комнате квартиры. Чемодан казался гигантским для трехдневной командировки.

– Тебе, я вижу, нравится ездить налегке?

– Смешно, да, я знаю, это полный маразм. Но я никогда не могу решить, что брать, а что нет, потом начинается спешка. И в результате в чемодан попадает все без разбора. – Она громко рассмеялась и спросила: – Молоко, сахар?

– Нет, спасибо. Просто черный.

Он пригубил кофе и глянул в окно, выходящее на улицу Польсундсгатан. Они сели на диван.

– Извини, если я показалась негостеприимной, когда ты звонил. Просто мне нечего добавить.

Эрик был не уверен – то ли улыбка Лувисы была двусмысленной, то ли это его фантазия разбушевалась. Но ему уж точно не померещилось, что ее голые ноги – полы халатика разъехались, обнажив их до самых бедер, когда она положила ногу на ногу, – касались его колен. Вопрос был только: умышленно ли она это сделала? Он сосредоточился на чашке кофе.

– Значит, ты была в отъезде. Когда ты уехала?

– Я уехала в пять утра в воскресенье. Так что если я кажусь несобранной, то это из-за джетлага. Как только ты уйдешь, я лягу спать. Поэтому я в халате. Надеюсь, это не чересчур неформальная одежда.

– Нет, наоборот, даже приятно, – ответил он автоматически, но тут же осознал, что ведет себя непрофессионально. Но было поздно. Он попытался выкрутиться: – Я имею в виду, что это только хорошо, если беседа будет непринужденной, без формальностей. – Он откашлялся. – Мне нужно задать несколько вопросов. Это касается твоей соседки. Анна Борг. По отношению к ней было совершено преступление. Может быть, ты заметила что-нибудь необычное в выходные? Ссору, шум, крик или что-то подобное?

– А что, собственно, случилось? Как она, что с ней?

– К сожалению, я ничего не могу сказать. Идет следствие.

Она кивнула и обеспокоенно посмотрела на него:

– Да нет, я не заметила ничего особенного. Ни тогда, ни раньше. Я бы даже сказала, что все было удивительно тихо. Ненормально тихо, ведь она молодая девушка. Никаких гулянок, никаких шумных гостей, никаких драм с ее бойфрендом, никакого пьянства. Мы обычно здороваемся, встречаясь на лестнице, но в остальном каждый занят своим. Я знаю, что она учится, так что, наверное, занята учебой по горло.

– А в тот вечер накануне отъезда – ты что-нибудь заметила на лестнице? Кого-то, кого раньше не видела, чересчур позднего гостя или кого-то, кто ждал на улице?

– Ничего. Я же сказала, что у меня нет никакой информации. Я рано легла спать, и никто из квартиры напротив мне не мешал.

Эрик встал, поблагодарил за кофе. Ему хотелось побыть здесь еще, но трудно было придумать оправдание тому, что он тянет время. Только он начал спускаться по лестнице, как закрывшаяся было за ним дверь снова распахнулась.

– Эй, подожди. – Лувиса наклонилась через перила в своем коротком халатике. Желтый свет лампы за ее спиной падал на ее волосы, создавая вокруг головы эффект золотистого нимба.

«Какая красивая», – успел он подумать, прежде чем взял себя в руки.