Черный ангел - Мария Гинзбург

Но для того, чтобы стать подругами, Брюн и Полина все же были слишком разными.

— Присаживайся, — сказала Брюн.

И указала на обтянутый тонким драпом железный стул. Сама она уселась на стул рядом. Полина последовала примеру хозяйки.

— Извини меня, я лезу не в свое дело, — сказала Полина. — Ты решила оставить Дашу ее отцу?

Брюн неопределенно повела плечом. Мораль северных амазонок в этом случае осуждала ее точно так же, как заскорузлая мораль общества, к которому Брюн принадлежала. Брюн ненавидела эти лицемерные заповеди всем сердцем — и все же страдала, чувствуя себя обвиненной не напрасно.

— Почему? — спросила Полина, глядя на собеседницу своими карими глазами. — Ты не любишь Дашу? За все те страдания, что тебе пришлось перенести из-за нее?

И тут Брюн решилась. Истратова не только производила впечатление человека, которому можно доверять — она им и была. Брюн знала об этом по рассказу Лота. Покатикамню пришлось довериться дочери Бой-Бабы в одной рискованной финансовой авантюре, и Полина не подвела его.

— Люблю, — сказала Брюн. По щекам ее потекли слёзы. — Я отца ее очень любила, и ее люблю.

Полина покачала головой.

— Но почему тогда…?

— Она не любит меня, — всхлипывая и борясь со спазмом в горле, чтобы вытолкнуть эти слова наружу, ответила Брюн.

Она разрыдалась. Полина огляделась, увидела на столике прозрачный графин с чем-то темно-красным и стакан. Она поднялась, наполнила стакан и вернулась к Брюн.

— Выпей, — сказала она.

Брюн, всхлипывая, подчинилась.

— Рассказывай, с чего это тебе в голову пришли такие идиотские мысли, — сказала Полина.

— Когда я притворилась больной… чтобы не ехать на юг… я думала, я была уверена, что Даша откажется ехать без меня! — произнесла Брюн.

Выпитое вино пошло ей на пользу. Глаза засверкали, а щеки порозовели. Она не смогла бы объяснить это Карлу, да и вообще никому. Близких подруг у Брюн не было, заводить их было слишком опасно. Многие стремились стать ее сердечной подругой. Но жены друзей Лота казались Брюн слишком тупыми. А юные и решительные девушки слишком явно хотели не дружить с ней, а оказаться поближе к ее мужу.

— Я хотела, чтобы Даша осталась со мной. А она сказала: «Выздоравливай, мамочка», и в глазах у нее уже отражались пальмы и песок морского пляжа, — продолжала Брюн. — Она не любит меня! И пока их не было, я все думала… Конечно… У Лота — все. У него есть деньги, чтобы ее развлекать, он балует Дашу. А у меня ничего. Я — ничтожество. А ведь я отдала ей больше, чем Лот. Свое здоровье. Свое время. Из-за нее я…

— Понятно, — сказала Полина. — Ты действительно ничтожество, Брюн.

Брюн посмотрела на нее в изумлении, смешанном с гневом. Она ожидала, что Полина начнет ее утешать. Брюн так искала этого! Но дочь Бой-Бабы усмехнулась и повторила:

— Полное и абсолютное ничтожество. И это еще цветочки. Ты сказала правду — у Лота все, а у тебя ничего. Скоро Даша станет еще умнее и научиться любить того, у кого власть и деньги. Но у тебя все еще есть кое-что.

— Что же это?

— Время, — ответила Полина. — Еще есть время все исправить. Перестань быть ничтожеством. Начни зарабатывать сама. Когда Даша увидит, что ты самостоятельна, что ты сама зарабатываешь, она изменит свое отношение к тебе. И будет, кстати, более счастлива в жизни. Сейчас она может презирать тебя за то, что ты такая клуша. Но когда она станет такой же, как ты, она будет ненавидеть тебя за то, что ты не дала выбора. Не показала ей никакой другой дороги…

— Боже мой, но ведь у меня нет никакой профессии! — воскликнула Брюн. — Да и Лот не позволит, чтобы я работала…

Она осеклась. Полина усмехнулась.

— Мне кажется, мнение Лота тебе уже не очень важно, — сказала Полина. — Я так вижу, ты решила попробовать начать все сначала. Зачем же тащить в будущее все ошибки прошлого? Да, будет очень трудно. Но поверь, игра стоит свеч. Любовь, уважение и самоуважение — разве это не то, за что стоит бороться?

— Ты права, Полина, — ответила Брюн. — Я попробую.

Она действительно была благодарна ей. Полина была резковата, но дала хороший совет.

Брюн и Полина улыбнулись друг другу.

Две такие разные женщины, которые должны были сойтись в смертельной схватке за мужчину, но и в этом случае пренебрегшие предписаниями морали.

— Попробуй, — сказала Полина. — И делай это как можно быстрее. Я сегодня была у вас дома и видела Дашу. Так вот — Лот ее бьет.

— Что? — очень тихо переспросила Брюн.

— Бьет, — повторила Полина. — Судя по следам на руках, раскаленной сковородкой. Тебя он сейчас достать не может. Вот и отыгрывается. Поэтому я решила поговорить с тобой. Иначе я бы никогда не полезла в то, что меня до такой степени не касается.

Брюн поднялась со стула.

— Мне нужно одеться, — сказала она.

Глаза ее полыхали, словно два голубых фонаря. Полина снова улыбнулась — на этот раз понимающе.

— Не провожай меня, — сказала она. — Я знаю, куда идти.

— Нет уж, позволь, — сказала Брюн.

Полина пожала плечами. Женщины покинули зал для приемов.

— Ты правда нашла другую любовь? — спросила Брюн, когда они шли по длинной галерее.

— Не считай меня более великодушной, чем я есть, — усмехнулась Полина. — Только не нашла, а, скорее, заметила. Этот человек уже давно находится рядом со мной. Любит, терпит, уважает…

— Кому же так повезло? — осторожно осведомилась Брюн. — Кто этот счастливчик?

— Это счастливица, — сообщила Полина. — Моя старая верная подруга.

Брюн слышала много отвратительных историй о нравах, царящих в Шимске, и поэтому не очень удивилась. Да и делало эти истории отвратительными даже не их содержание, как вдруг поняла Брюн. А интонация, с которой эти истории всегда рассказывались, да глумливая ухмылка, непременно ползающая по лицу рассказчика, подобно прячущейся за камнями гадюке.

— Ты понимаешь, мы в Шимске все работаем, — продолжала Полина. — Мы заняты реальным делом, загружены по самое горлышко. Мне просто некогда строить из себя томную паву или там домохозяйку. Мне некогда разыгрывать из себя женщину. Ни ужас что за дуру, ни прелесть что за дурочку. Но мне и совершенно неохота тратить свои душевные силы на борьбу с мужчиной. Да, мы не признаем главенства мужчин, как это пришлось сделать вам здесь. У нас в зоне была одна старая преподавательница из университета. Она осталась с мамой, когда все ушли. Так вот она рассказала, что подобное происходит всегда, когда нравы грубеют, и люди возвращаются к своей животной сути. Когда главным становится тот, кто просто физически сильнее. Но я не об этом. Я не хочу притворяться. Но я не хочу и бороться с мужчиной, понимаешь? В любви я ищу отдыха, спокойствия и веселья. Мне не нужен партнер, который в каждый миг может превратиться в противника.