Хозяйка лабиринта - Кейт Аткинсон

– Пой! – прошипела Жизель ей на ухо.

– «Край жидовских денег // И жидовской лжи…» – тихо запела Джульетта.

Эти слова казались ей чудовищным кощунством, идущим вразрез с гимном ее страны абсолютно во всем, как в музыке, так и в морали. Люди на соседних местах встревоженно смотрели на них, но, кажется, от удивления потеряли дар речи.

Их подрывная деятельность в кинотеатрах этим не ограничивалась. Они визжали, свистели и выкрикивали ругательства во время выпусков новостей – «Жидолюбы!» «Поджигатели войны!» и тому подобное – и убегали из кинотеатров, пока окружающие приходили в себя.

– Шел «Газовый свет»[24] с Антоном Уолбруком, он замечательный актер, – докладывала она Перри чуть позже. (И весьма привлекательный мужчина, но этого она не произнесла вслух, чтобы Перри не воспринял это как критический отзыв о своей собственной внешности.) – Он убеждает свою жену, что она сходит с ума.

– Так вам, значит, понравилось? – как-то безрадостно засмеялся Перри.

– Ты что, не знала? – сказал Хартли. – Его жена съехала с катушек и повесилась в гардеробе.

Значит, он скорее Рочестер, чем Хитклифф.

– Но это, конечно, первая жена, – весело продолжал Хартли. («Первая?!») – Вторая куда-то делась, а куда – никто не знает.

Значит, Синяя Борода. К счастью, в квартире в «Долфин-Сквер» не было запертых комнат и Джульетте нигде не попадались окровавленные мертвые жены, висящие на крюках. Или в гардеробах, раз уж на то пошло. Может, он их складировал в своей другой квартире, на Петти-Франс.

– Я удивлена, – сказала Кларисса. – Такие, как Перри, обычно не женятся.

Чем ближе война подбиралась к родным берегам информаторов, тем возбудимей они становились. И тем самоуверенней.

– Наглые твари, а? – заметил однажды Сирил.

Годфри и Перри придумали награждать информаторов за верность маленькими железными крестиками – значками на лацкан. Несколько таких крестиков однажды доставил в квартиру посыльный.

– Вам никак воздыхатель прислал подарок, мисс? – спросил Сирил, увидев коробку у Джульетты на столе.

– Не думаю, что это от воздыхателя. – Она открыла коробку. – Во всяком случае, надеюсь, что нет.

– За военные заслуги, знак отличия второго класса, – хихикнул Годфри, когда зашел пораньше («Трата-та, тра-та-та-ТА») забрать значки. – Kriegverdienstkreuz. Вам продиктовать по буквам? Для расшифровки?

– Да, мистер Тоби, пожалуйста.

– За заслуги перед Третьим рейхом! – Годфри улыбнулся ей, словно у них была общая тайна, выходившая за пределы «Долфин-Сквер». (Джульетта снова вспомнила прогулку в сумерках по Кенсингтонскому саду, упавшую перчатку. «Вы позволите проводить вас до Альберт-Холла?») – Конечно, они будут носить эти значки тайно. Им скажут, что немецкое правительство хочет выразить им благодарность. А когда начнется вторжение, нацисты смогут опознать их по этим значкам как друзей, а не врагов.

Но кажется, это не очень удачная идея. Джульетта слегка удивилась. Ведь это значит, что, придя, немцы получат готовую когорту людей, готовых с ними сотрудничать.

– Но ведь и мы сможем опознать коллаборационистов по этим значкам! Кроме того, им сообщили адреса, по которым они должны явиться в случае немецкого вторжения. Сборные пункты, если можно так выразиться. Конечно, в ту же минуту, как они туда явятся, их арестуют.

Джульетта не помнила такого разговора ни в одной из расшифровок. Возможно, это обсуждалось над тарелкой спагетти.

– А что потом, мистер Тоби? – спросил Сирил.

– О, мы расстреляем всех информаторов в ту же минуту, как первый фашист ступит на нашу землю, – небрежно ответил Годфри.

«А кто же будет держать пистолет?» – подумала она. Ей трудно было представить себе, как Годфри завязывает глаза Бетти и Долли и ведет их к стенке.

– Я бы взялся, – сказал Сирил. – Без никаких. Это же предатели, верно?

В последнее время они часто говорили о том, что будут делать в случае вторжения.

– Мы должны защищать здание Би-би-си, – сказал Перри. – Это жизненно важно. Нельзя отдавать немцам радиопередатчики.

Джульетта представила, как с маузером в руке героически обороняет Дом вещания на Портленд-Плейс и в конце концов погибает. От этой фантазии ей стало тепло.