Хозяйка лабиринта - Кейт Аткинсон

Войдя в Кенсингтонский сад, она заметила сидящего на скамье Годфри Тоби. Впрочем, она не сразу его узнала вне знакомой обстановки «Долфин-Сквер». Он ушел в отрыв, подумала Джульетта. Как медведь-шатун. Она предположила, что он как раз идет заступать на пост и решил подышать весенним воздухом, прежде чем закупориться в четырех стенах с информаторами. Рядом с ним на скамейке лежала газета, «Таймс», но он ее не читал; он сидел, словно монах в сосредоточенной молитве, положив руки на колени и закрыв глаза. У него был такой умиротворенный вид, что Джульетта не решилась его обеспокоить. С другой стороны, ей казалось, что ужасно грубо вести себя так, словно его тут нет.

Не успела она разрешить эту дилемму, как он вдруг встал и зашагал прочь, по-видимому не заметив Джульетту. Газету он оставил на скамье. Судя по всему, непрочитанную. Он так погрузился в мысли, что забыл про нее, решила Джульетта. Если поторопиться, можно догнать его («Мистер Тоби! Мистер Тоби!») и вернуть забытое. Но не успела она дойти до оставленной им скамьи, как на дорожке появился быстро шагающий мужчина. Крупный, импозантный, в тяжелом пальто с воротником из каракульчи, из-за которого выглядел еще крупней и импозантней. Он прошел мимо скамейки, на ходу подхватил газету и унес ее, даже не сбившись с шага.

Джульетта в принципе ничего не имела против присвоения оставленных газет – чего им зря пропадать? – но все равно слегка обиделась за Годфри. Мужчина в каракульче двигался так быстро, что уже почти скрылся из виду. Он шел в противоположном Годфри направлении, так что у того не было шансов воссоединиться со своей газетой. Но Джульетта все же потрусила за Годфри, желая хотя бы поздороваться, раз уж он закончил медитировать.

Она увидела на дорожке его перчатку – кожаную, на шерстяной подкладке, сильно поношенную, – остановилась и подняла ее. Сколько еще мусора он за собой оставит? А может, он специально метит след, чтобы выбраться из Кенсингтонского сада, как Ганс и Гретель – хлебными крошками. А Джульетта неожиданно разрушила его планы. Она осмотрела перчатку, словно то была подсказка к чему-то. Ведь обычно это женщины таким образом привлекают внимание мужчин? («Простите, мисс, вы, кажется, что-то обронили».) Слабо верилось, что Годфри уронил перчатку с этой целью.

Она прибавила шагу и осалила его за рукав пальто. Он повернулся как-то очень испуганно, словно ожидал нападения наемных убийц. Поднял трость – это выглядело угрожающе, – но тут же узнал Джульетту, и тревога на лице сменилась удивлением.

– Мистер Тоби, это всего лишь я. Вы потеряли перчатку.

– О, благодарю вас, мисс Армстронг. – Он заметно смутился из-за своей первой реакции. – Иначе я находился бы в полной растерянности относительно ее местонахождения.

Он вытащил из кармана парную перчатку и натянул обе со словами:

– Вот теперь им никуда не деться.

Интересно, подумала Джульетта, почему он шел без перчаток? С наступлением сумерек похолодало, а сейчас уже почти стемнело.

– Вы что, следили за мной? – мило осведомился он.

– Вовсе нет. Я шла домой.

– А! Вы позволите проводить вас до Альберт-Холла?

Он подставил ей руку, согнутую в локте, и они чинно двинулись по сумеречному парку. Джульетту посетила мысль: не выглядят ли они как иллюстрация к понятию «неравный брак» – а может, и к какому другому, похуже. («Гиббонс, ах ты, пройдоха, все-таки завел себе мамзель, кто бы мог подумать!»)

Они болтали ни о чем – позже она не могла вспомнить ничего из этой беседы, за исключением того, что в ней упоминался нейтралитет Голландии («В конце концов их это все равно не спасет») и что она сопровождалась ритмичным стуком трости по дорожке. У Альберт-Холла они расстались. «Ну, мне сюда», – сказал он, и лишь когда он ушел, Джульетта вспомнила, что забыла сказать про газету. Но наверно, это совсем не важно.

И все же. Мужчина в пальто с воротником из каракульчи так стремительно бросился на газету Годфри, словно ждал этого момента. Тогда Джульетта решила, что Годфри в самом деле просто уронил перчатку, но, может быть, она ошибалась? Может быть, это был какой-то сигнал? А как он испугался, когда она его догнала! Как будто ждал нападения. Каракульча – это ведь шкурка нерожденного ягненка, верно? «Из чрева вырезан, а не рожден»[21], подумала Джульетта и вздрогнула.

– Что-то вспомнили? – спросил Оливер Аллейн.

– Нет, сэр. Он никогда не делает ничего из ряда вон выходящего.

Это ведь вопрос лояльности, правда? Или, может быть, доверия. Она доверяла Годфри так, как не доверяла – чисто инстинктивно – Оливеру Аллейну.

– А почему вы спрашиваете? – Ей стало любопытно.

– Понимаете, мисс Армстронг, любой в чем-нибудь да виновен.

Кроме разве что нерожденных ягнят, подумала она. Оливер Аллейн одарил ее самой чарующей своей улыбкой. Кларисса позже рассказала про его жену. «Актриса. Довольно известная. Джорджина Келлоуэй». Может, это и объясняет его страсть ко всему театральному. Джульетта видела его жену на сцене, в пьесе Ноэла Кауарда. Играла она очень аффектированно, но этого требовала роль, надо думать. Изображать невинность ей не предлагали.

Оливер Аллейн забрал шляпу с верха секретера и сказал:

– Ну тогда я удаляюсь. – Собачка тут же проснулась и села по стойке смирно. – И пожалуйста, как я уже сказал, пусть все это будет строго между нами. Шито-крыто. Никому об этом не рассказывайте.

– Даже Перри?

– Особенно Перри. Годфри – его человек.

– А я – его девочка на побегушках, – заметила Джульетта.

– Мне кажется, вы ни у кого не на побегушках, мисс Армстронг.

Он двинулся к двери. Пес остался на месте, и Джульетта окликнула:

– Сэр! Мистер Аллейн! Вы забыли свою собачку.

Он повернулся и взглянул на пса:

– О, это не моя. Я хотел попросить вас об услуге – ненадолго присмотреть за этой собакой.

– Меня? – поразилась она.

– Ее зовут Лили. Это, по-видимому, цвергшнауцер.

Почти рифмуется с «маузер», подумала Джульетта.

Собачка, до сих пор неловко поглядывавшая снизу вверх на Оливера Аллейна, переключила внимание на нее. Джульетта никогда не видела, чтобы собачья морда так явно выражала сомнение.

– Ее хозяйке пришлось уехать за границу, – объяснил Аллейн.

– По вашему поручению? Она работает на МИ-пять?

– При условии, что мы позаботимся о собаке. Этот пес – ну, наверно, можно считать его чем-то вроде заложника. – (Собачка вопросительно посмотрела на Аллейна, будто слово «заложник» было ей незнакомо.) – В качестве гарантии, что хозяйка не останется за границей. Больше вы ничего не хотите знать, уверяю вас.

– Я не умею обращаться с собаками.