Хозяйка лабиринта - Кейт Аткинсон

– Он с ними как-то очень подружился, а? – сказал Сирил, читая через плечо Джульетты.

Кто внимательно изучал эти записи? Очевидно, Перри должен был бы их читать, но он часто ограничивался собственными конспектами Годфри, предпочитая их нудным расшифровкам (Джульетта его очень понимала). А в последнее время она подозревала, что Перри уже вообще ничего не читает – он, похоже, погряз в пучине мрачности. («Простите, мисс Армстронг, я опять в зубах черного пса». «Опять», мысленно повторила она.)

– Они часто потом куда-нибудь идут все вместе, – сказала она Сирилу.

Годфри, похоже, нравился итальянский ресторан через дорогу, а также швейцарский, тоже по соседству. Еще рядом был паб, который любили они все – «Герб королевы», – хотя туда Годфри чаще водил информаторов, чем информаторш.

– Я бы не сказала, что он с ними слишком подружился. – Джульетта накрыла «Империал» чехлом. – Я думаю, это часть его работы – сделать так, чтобы им было легко с ним, понимаете?

– Да, но, когда они там, мы ведь не можем их записывать, мисс? Когда они едят свои спагетти.

В последнем слове звучало презрение. Иностранной еде не было места в лексиконе Сирила – уроженец Ротерхита, он был вскормлен пирогом с угрями и картофельным пюре.

– Ну, надо думать, что нет. – Она встала и пошла за пальто. – Сирил, а вы сегодня что-то рано.

– Нет, мисс. Это вы припозднились. Вы слышали новости?

– Что Черчилль будет премьер-министром? Да.

– Куда вы сегодня идете, мисс?

– В кино, Сирил, – сказала Джульетта из прихожей, вглядываясь в висящее там убогое зеркало и пытаясь понять, не криво ли надета на ней шляпка.

– А что смотреть, мисс?

– Не знаю, если честно. Я иду с подругой, она выбрала фильм. Как вам кажется, на мне шляпка не криво сидит?

– У вас отпадный вид, мисс.

Она знала, что он к ней неравнодушен.

– Да, но шляпка? – Джульетта нахмурилась в зеркало; надо полагать, Сирил не разбирается в шляпках. – Когда должен прийти Годфри?

– В шесть.

В последнее время расписание Годфри усложнилось, так как он начал встречаться с «соседями» еще и днем. («Они многое хотят мне сказать».) Еще он завел привычку стучать тростью в дверь квартиры, где стояла прослушка, – кодовым сигналом «тра-та-та, тра-та-та-ТА», возвещая, что он прибыл.

Лили с надеждой бегала по пятам за Джульеттой, пока та готовилась к выходу из квартиры.

– Извини, гулять мы сейчас не пойдем, – сказала она собачке, наклонилась и в качестве утешения поцеловала ее в шелковистую макушку.

– Лили, я тебя возьму к себе домой сегодня. То-то будет весело, а? Глупая ты собака.

Сирил швырнул собачке вязаного голливога[23], творение Бабушки, загадочного всесильного матриарха, по-видимому воспитавшего Сирила в отсутствие родителей (довольно безответственных, судя по его рассказам). Бабушка яростно вязала для Лили. Она уже связала пикси, медвежонка, полисмена и множество прочих игрушек, и собачка радостно растерзала их всех одну за другой. Лили хорошо дополнила тесный кружок обитателей квартиры в «Долфин-Сквер». Несмотря на мрачную внешность, она была жизнерадостным созданием, стремилась порадовать двуногих и быстро прощала им недостатки. Сирил каждый день приходил пораньше, чтобы шумно повозиться и поваляться с собачкой на ковре в гостиной, а Перри часами изучал собачью природу, ставя небольшие поведенческие эксперименты. («А теперь, Джульетта, пойдите станьте за дверью и произнесите слово „гулять“ нейтральным тоном, шепотом, чтобы я мог проверить ее реакцию».) Иногда Лили смотрела на Перри так пытливо, что Джульетта задавалась вопросом: а вдруг роли на самом деле перевернуты и это собака изучает Перри, а не наоборот?

Джульетта кое-что узнала от Перри о происхождении собачки, а также о родословной ее хозяйки. Хозяйка была «венгерка, совершенно невменяемая». Впрочем, Перри всех венгров считал сумасшедшими – это было как-то связано с распадом Австро-Венгрии, но Джульетта особо не прислушивалась.

Хозяйку Лили, невменяемую венгерку, звали Нелли Варга. Согласно Перри, ее поймали на шпионаже в пользу Германии.

– Мы ее обратили в свою веру.

Что это значит?

– Ей предложили выбор – тихо пойти на виселицу, как другие пойманные нами немецкие шпионы, или работать на нас. Петля – очень убедительный аргумент.

– Надо полагать.

– И теперь эта женщина выполняет наше задание. Во Франции. Мы хотим, чтобы она вернулась сюда, и вот, – он показал на собачку, которая тут же навострила ухо, – наша гарантия. Мы обещали, что собаке не причинят вреда. Эта женщина одержима своим животным, оно – единственный рычаг, позволяющий ее контролировать.

– Если не считать петли.

Немцы уже стучались в ворота Бельгии, а после Бельгии придет черед Франции. Слабо верилось, что Нелли Варга избежит железной пасти, заглатывающей Европу. Джульетта надеялась, что все-таки не избежит, – ей очень не хотелось отдавать собачку.

Собачка тем временем тоже «обратилась в другую веру». В блаженном неведении о своем статусе заложницы она переключила всю пламенную любовь на Джульетту и Сирила. Даже Перри, монаха-стоика, втянуло в круг тепла и ласки – он часто сиживал с Лили на диване, держа ее на коленях и рассеянно гладя мягкие уши. «Это помогает мне думать», – стыдливо объяснял он, застигнутый за проявлением человеческих чувств.

– Ладно, Сирил, я пойду. – Джульетта оставила попытки поправить шляпку, решив, что это безнадежно.

– До свидания, мисс. Приятно вам сходить в киношку.

Да, было бы в самом деле приятно «сходить в киношку», подумала она. Сидеть в теплом тумане, заполняющем «Одеон» на Лестер-сквер, и смотреть фильм, или тихо дремать, наверстывая недосып, или даже грезить про Иэна. Но к несчастью, Джульетта шла выполнять задание «Правого клуба».

После дебюта на Пелэм-Плейс Джульетту пригласили на собрание в прокуренный тесный зальчик над «Русской чайной». Среди собравшихся были в основном «вдовы по закону восемнадцать-бэ». Конечно, они за вечер много жаловались по этому поводу. Была, естественно, и миссис Амброз, в вязаном берете агрессивно-малинового цвета. В продолжение всего собрания она щелкала спицами, время от времени поднимая взгляд и блаженно улыбаясь остальным собравшимся.

Миссис Скейф редко ходила на собрания, но раз или два она сводила Джульетту в «Русскую чайную». Там подавали еду, приготовленную матерью Анны Волковой, – она работала в «Чайной» поваром. Она являлась из подвальной кухни, как троглодитка из пещеры, возвещая название блюда: «Битки!» Впервые услышав это слово, Джульетта приняла его за призыв к избиению. «Может, так оно и есть, – рассказывала она потом Перри. – Не знаю, из какого животного делали эти битки, но вкус был такой, словно его забили до смерти».