Лекарство против иллюзий - Татьяна Коган

— Зачем делать то, что неинтересно?

Теперь уже Летова воззрилась на него недоуменно:

— Ради денег.

— Ради денег можно и наемным убийцей стать — не все же становятся.

— Не передергивай. Я же про обычную работу говорю, законную. Просто, скажем, не слишком приятную.

— Извини, я, может быть, плохо доношу свою мысль. Но я действительно не понимаю, зачем тратить свою жизнь на то, что не приносит удовольствия. Пойми меня правильно, я не идиот и согласен: деньги — это здорово. Во многих случаях они помогают получать желаемое. Но если я с утра до ночи буду несчастен, зарабатывая их, то какой в них смысл?

— Бывают же обстоятельства, при которых ты вынужден идти на поводу у рассудка, а не у сердца! — горячилась Летова.

— Бывают, — согласился Агеев. — Но любые обстоятельства временны. А значит, рано или поздно у тебя появится шанс вернуться к тому, что тебе по‑настоящему нравится. И можно даже получить неплохие дивиденды от любимого занятия.

— Ну, снимаешь ты медведей и тюленей — и как? Много дивидендов получил? — саркастически фыркнула Марина. Похоже, ее нервировала эта беседа.

— Пока не очень, — смиренно ответил Сашка. — Но я согласен продолжать и без них, потому что мне нравится сам процесс.

Он невесело улыбнулся, вспомнив, сколько раз посылал снимки в различные профильные журналы, особенно в «National Geographic». Его не удостоили даже коротким ответом, и это больно ранило самолюбие. Но было бы глупо сдаваться в самом начале пути. Он не оставит попыток. Ему есть куда расти.

— Мне пора, — повторил Сашка, поднимаясь с дивана. — Не хочу опоздать на рейс.

Он хотел опоздать на рейс, черт побери! Но не мог себе этого позволить. На послезавтра назначены съемки, он не имеет права подвести заказчика. Да и в Москве его ничего не держало, кроме невнятного, неидентифицируемого, не чувства даже — предчувствия.

— Я подброшу тебя… до метро, — у Летовой едва не вырвалось «в аэропорт». Но она не нанималась извозчиком. Мальчик изображает одухотворенную личность, чурающуюся прагматизма, вот пусть сам и добирается.

— Я сам доберусь, — с улыбкой отказался Агеев. — На такси. Метро уже не работает.

Они замерли друг напротив друга. Всегда безупречно уложенные волосы брюнетки разметались по ключицам, легкая домашняя блузка сползла с одного плеча, обнажая нежную кожу, яркая помада стерлась. Сейчас Марина выглядела совсем иначе, чем во время их первой встречи. Напускная надменность исчезла, и во всем ее облике появилось что‑то хрупкое, ранимое… родное?

Сашка притянул ее к себе и обнял. Несколько мгновений они стояли неподвижно, боясь пошевелиться, упиваясь внезапной близостью. А затем затрезвонил его мобильник, и Марина отстранилась, давая ему возможность ответить.

Сашка посмотрел на номер и нахмурился — снова звонили из газеты. Проклятые журналисты — мало того что не понимают с первого раза, так еще и звонят в неподходящий момент! Он сбросил звонок и отключил на телефоне звук.

— Все в порядке? — спросила Марина, заметив, как он напрягся.

— Да. — Его натянутая улыбка вряд ли кого‑то обманула бы. — Мелочи. На чем мы остановились?

— Ты, кажется, куда‑то спешил.

Это было самое бездарное, самое скомканное прощание из всех возможных. Марина проводила гостя до двери, пожелала мягкой посадки и механически, словно робот, закрыла за ним дверь.

Сашка сбежал вниз по лестнице, позабыв о лифте. Постоял у подъезда, пытаясь избавиться от нахлынувшей апатии, и направился к мигающему светофору на перекрестке. Резко остановился, поднял глаза вверх, на дом, отсчитал нужное количество этажей. Свет нигде не горел.

Марина стояла на кухне, у раскрытого настежь окна, и глядела вниз, на дорогу. Вскоре появился одинокий прохожий — и при виде него у Летовой сжалось сердце. Он шел медленно, словно терзался неразрешимыми вопросами, а потом и вовсе остановился, задрал голову и посмотрел прямо на нее. От неожиданности она юркнула за штору и притаилась, ругая себя за ребячество. Агеев не мог ее разглядеть, ей все померещилось.

Она провожала его взглядом, пока его фигура не скрылась за поворотом.

Марина ворочалась в постели, слишком возбужденная, чтобы заснуть. Мысли об Агееве не выходили из головы. В четвертом часу утра она встала с кровати, включила лэптоп и зашла на фотосайт. Выразительные, гипнотизирующие снимки Колымы — теперь она знала о ней чуть больше. Неделю назад Марина рассматривала фотографии Агеева с отчужденным восторгом. Теперь же они казались… родными?

Она резко захлопнула крышку ноутбука, вспомнив, как уютно было в его объятиях. Почему он такой несмелый? Почему не занялся с ней сексом, она ведь не изображала недотрогу? Иногда стоит позволять себе развратные, ни к чему не обязывающие приключения. Они ведь оба хотели? Или нет?

Марина вновь и вновь воспроизводила в памяти их разговор, звук его голоса, ясные, проницательные глаза. Она все гадала, что же в нем не так, что отличает его от всех остальных. И внезапно поняла. Он не играл роль, не носил маску. Он был самим собой. Вот и все.

* * *

Поселок гудел. Главной темой разговоров было смещение с должности директора лесхоза и возбуждение против него уголовного дела за незаконную лесозаготовку с использованием служебного положения. Новость обсуждали от мала до велика, а особо рьяные доставали из карманов сложенную газету и вслух зачитывали выдержки из наделавшей шуму статьи, занимавшей целую полосу в «Тихоокеанской звезде». Журналист не скупился на подробности и детально расписывал схему зарабатывания денег на лесе, практиковавшуюся в поселке еще недавно:

«Все предельно просто. Как правило, лесхоз выписывает лесорубочный билет сам на себя, освобождаясь от уплаты податей в бюджет. А потом за отдельную плату переуступает право рубки большего количества деревьев «подрядчику» — на делянках самих вальщиков из лесхоза не встретишь. К примеру, за право вырубить 200 кубов древесины в бюджет лесхоза поступают сущие копейки. Вместо этих официальных 200 «подрядчик» срубает две, три, четыре тысячи кубов, а руководство лесхоза получает соответствующий откат…»

Далее ушлый репортер повествовал о том, как по его наводке инспекторы Россельхознадзора совершили выездной рейд в кедровый заказник Н‑го района и стали свидетелями возмутительного зрелища:

«В 56‑м и 57‑м кварталах Восточного лесничества вместо рубок ухода «выборочная‑обновление» осуществлены сплошные рубки товарной древесины липы и кедра, чем причинен значительный ущерб лесному фонду и местам обитания диких животных. Для вывоза заготовленной древесины к местам переработки проложена лесовозная дорога протяженностью около 5 км, шириной — 6–10 м. Исходя из того, что данные кварталы относятся к лесам первой группы, проект прокладки лесовозной дороги экологическую экспертизу не проходил.