ПВТ. Тамам Шуд - Евгения Ульяничева

такого позволить себе не мог. Бешеная его гордость могла поспорить с гордыней Лута.

Элон молча поднялась, не отводя глаз от глаз Волохи.

Шагнула к нему. Раз, другой — как глупая олениха к рыси.

Глава 19

— Ты здесь с кем-нибудь успел снюхаться? — спросил Юга.

Выпь посмотрел внимательно.

Третий вздохнул, понимая, что вопрос не завидный. Даже глупый. Пастух был точно не из тех, кто легко заводит друзей и делается душой компании.

— Я серьезно.

— Нет. — Медленно ответил Выпь. — Тут объединенная армия Хомов. Отражение. Со столпами тоже много не поговоришь. Хорошо, что ты вернулся. Я скучал.

Он неловко замолчал, улыбнулся криво.

Юга, опустив глаза, погрузил пальцы в волосы, бездумно теребя косу. Вес вплетенной цепи он перестал ощущать совсем и понял это вот только.

Выпь откинулся на руках.

Они были в его палатке, за крылья прибитой к земле костылями — тут не водилось чужих глаз и ушей.

— Как вышло, что ты оказался здесь? — спросил Выпь.

Спросил давно, а Третий не торопился с ответом, собирался с мыслями. Отделывался встречными вопросами, пустыми фразами. Но Выпь терпения было не занимать. Юга переплел пальцы, обхватил колено.

Поморщился.

— Ай, долго рассказывать… Помнишь, я тогда говорил, что собираюсь на лошадный Хом? Думал присеть кому-то на шею и доползти до рокария. Так и вышло, в сущности. Нарвался на типа по кличке Щелчок и его подсвинков. — Третий щелкнул пальцами, невольно копируя запавший в память жест. — Мы успешно взяли с места, но потом…

Он запнулся, соображая, как истолковать увиденное. Облизал губы.

— Потом я увидел корабеллу, висящую в стрекалах Хома. Как выпитая муха в паучьем мешке.

Выпь потер подбородок. Молча, не отводя глаз, кивнул — продолжай, мол.

— А Хом, сам его зонтег, горел золотом. Знаешь, таким жирным, как суп. Больным каким-то, — Юга нахмурился, удивляясь, что верное определение только прыгнуло на язык, — и я почуял, что нас увидели, что будет что-то абордажное, заорал, но не успел. Хом атаковал. Хлестнул стрекалами, сбил корабеллу с курса и мы упали на рокарий.

Выпь замер. Приподнялся, потянулся к Юга и тот чуть отодвинулся.

— Эй, я целый, ну. Мне свезло, грохнулся в воду, остальных по камням растерло, тэшку в щепки расхреначило… Вылез на берег, а отойти далеко не успел, что-то меня из-под воды цапнуло и — обратно. И я как будто утонул.

Он потер руки, проматывая в памяти эпизод.

Второй молча смотрел. Кажется, даже не моргал и не дышал.

Юга сощурился, толкнул его в плечо.

— Ай, отомри уже! Вдох-выдох. Я всегда падаю на лапы, помнишь? Иногда на спину, если выгодно. Но в любом случае, делаю это красиво. Наушники утопил вот, кто возместит?

— И что было там? — хрипло спросил Второй. — Что было… в воде?

На свое место он так и не вернулся, продолжал сидеть близко. Юга, в принципе, был не против. От пастуха шло ровное, спокойное тепло, как от прогретой за день летней земли.

А Третий промерзал так быстро, что не спасало даже внутреннее пламя.

— Вот тут уже сложно, — Юга привалился плечом к плечу Второго, вытянул ноги. — Понимаешь, та черная вода… Ну не вода, собственно, ихор — она как кровь Лута. Его чернила. Его спинномозговая жидкость. Ихор пронзает всю сущность, все существо Лута. Нанизывает на себя. Это беспредельное море, массив, это прорва информации. И я оказался в ее центре. В самом яблоке. И она влилась в меня. Через волосы. Теперь я — сердце и корона. Звучит совершенно по-блядски, да?

Выпь нахмурился, соображая. Проговорил медленно:

— Ихор наполняет те пластины, с которыми работают люди.

Юга кивнул.

— Именно. И я, значит, могу получить доступ к содержимому этих пластин. Если пойму как. Не зря, выходит, у меня получалось их чинить-настраивать…

— Ты был там один? — вдруг спросил Выпь.

Забрал себе на руку косу Третьего, осторожно, как домашнюю змею. Юга задумался.

— Ха, раньше ответил бы «да». Но теперь сомневаюсь. Понимаешь, там не было вообще ничего. Меня просто выдернуло из нашего… пласта в какой-то другой. Подключило.

— И выбросило сюда? — Второй поднял бровь.

Третий ненадолго замолчал.

— Я хотел оказаться ближе к тебе. — Признался без желания. — У меня, как оказалось, нет иного дома и точки опоры. Возможно, это сыграло роль как определения пункта назначения.

— А я пел о том же, — спокойно сказал Выпь. — Песнь возвращения. Что если это подействовало совокупно?

Оба помолчали.

— Мне жаль, что ты не нашел свою птицебабу.

— У меня есть кое-что получше, — сказал Выпь.

— Палка твоя белесая, что ли? — брякнул Юга.

Второй терпеливо вздохнул.

— Еще лучше.

Юга поднял на него глаза, открыл рот, но сказать ничего больше не успел.

Выпь смотрел. Видел лицо Третьего перед собой — так близко, как десятки раз до этого. Но — было другое. Кожа ровная, гладкая, будто маска, будто неживая. Бледная как костяная моль. У Выпь слишком глубоко сидела памятка из переулка Сиаля. Выпь знал, на что способен. Он протянул руку, коснулся щеки.

Теплая.

Юга удивленно вздрогнул.

Третий терпеть не мог, когда его брали за лицо. Видел в этом унижение себе, оскорбление. Мог укусить пальцы, ответить кулаком. Но это был не кто-то, это был — Выпь. Пастух.

Он смотрел странно, внимательно. Трогал его лицо, осторожно и чутко, как слепой скульптор и Юга терпеливо молчал. В этом было что-то смутное. Что-то новое. Обоюдное.

Над лагерем, раздвинув небо, взметнулся протяжный крик рогача. Тоскливый и чащобный, от него разило болотом и смертью, но перекрыть или заглушить этот костный инструмент ничем не можно было. Играющие на рогаче заливали уши воском, но все равно начинали слышать не свой голос.

Юга оцепенел от неожиданности, зато Второй живо оказался на ногах.

— Хангары пошли в атаку, — пояснил, хватая с распорки легкий пехотный доспех.

Сам мастерил, из шкуры лозы, что утром рыба, днем растение, а ночью рыщет на четырех ногах. Выпь выбрал себе дневную форму, и доспех его был цветом в охру с медной зеленью. От утра кожа лозы сохранила прохладу и гибкость, а от ночи — тепло и крепость. Трудно было бы сыскать материал удачнее.

— Будь здесь. Не выходи.

Юга взвился.

— Что?! Скажи, что мне делать! Я не женщина или старик, чтобы ждать тебя у очага.

Выпь глянул искоса, затягивая наручи.

— В строю ходить не умеешь. Проблем больше, шансов выжить — меньше.

Юга оскалил зубы.

— А ты, значит, умеешь?!

— Ага. Умею.

Научился.

Пастух, он на уровне крови понимал законы движения толпы. Мог войти в нее