Неприкасаемый - Сэм Мариано

Я щелкаю пальцами. _ Поверхностное обаяние, ум, грандиозное чувство собственного достоинства, способность причинять вред другим без видимых угрызений совести, неустанное преследование своих желаний за счет других, лжец, лжец с огнем в штанах…

Прежде чем я успеваю продолжить свой список, Картер смеется. — Это был технический термин, доктор Эллис?

— Да, — киваю я.

— Я не лгал тебе, — говорит он.

— Ты лжешь всем, — констатирую я. — Насколько я могу судить, вся твоя жизнь — ложь.

— Я не говорил, что никому не вру, я сказал, что не врал тебе, — многозначительно повторяет он.

Мой желудок сжимается, и я отвожу от него взгляд, хватая картофель фри, чтобы отвлечься. Я не знаю, что на это сказать.

С одной стороны, это может быть манипуляцией. Он должен знать, что у меня к нему какая-то слабость, потому что по всем правилам я должна кипеть гневом и дискомфортом каждый раз, когда вижу его лицо, а не пропускать обед, чтобы пойти с ним за крылышками без костей.

С другой стороны, это может быть правдой. Если он на самом деле искренен, я не хочу быть злой и затыкать его. Если он действительно пытается протянуть руку, я не хочу отбивать его руку.

Но я также не хочу быть еще одной тупицей, которая попалась на его поступок, и, насколько я знаю, это все. Насколько я знаю, он точно знает, что делает, точно знает, насколько конфликтным он заставляет меня чувствовать себя, и все это намеренно, просто лучший способ, который он мог придумать, чтобы получить то, что он хочет.

Его ужасные слова из того класса всплывают передо мной, напоминая мне, что этот человек, который ведет себя так, как будто он открывается мне так, как он не делает этого с другими людьми, — тот самый мудак, который сказал Джейку Парсонсу удерживать меня, чтобы он мог изнасиловать меня, тот самый мудак, чей интерес был только возбужден знанием того, что я девственница, и который сказал, что хочет причинить мне боль, что он хочет, чтобы моя девственная кровь была единственной смазкой, когда он украдёт мою невинность.

Независимо от того, что говорил Картер, я видела, как он плетет паутину до того, как я была эмоционально вовлечена, и он легко мог делать то же самое со мной сейчас, только я этого не вижу. Мои суждения туманны, потому что в глубине души я хочу верить, что он не так плох, как доказал в тот день, а когда так сильно хочешь увидеть что-то, иногда придумываешь доказательства в поддержку этой веры.

Мысли Картера работают быстро, даже когда у него нет времени на подготовку — я видела это в пустом классе, когда он превратил обычную травлю в сексуальное насилие с намеком на потенциальное убийство, если я не буду держать рот на замке, когда он угнал крестовый поход Джейка, потому что обнаружил, что я обращаюсь к его особым аппетитам. Все это произошло в течение нескольких минут; Картер понятия не имел, во что он ввязывается и что что-то из этого может случиться, и он все равно руководил этим как чертов маэстро.

У него было гораздо больше времени, чтобы понять, как играть со мной. Он не парится; у него было время изучить меня, как я изучила его, время, чтобы оценить мои реакции, время, чтобы узнать, как получить то, что он хочет — что, возможно, я все еще где-то одна, чтобы он мог причинить мне боль.

Это напоминание подобно ведру с холодной водой, вылитому мне на голову. Я бросаю остатки картофеля фри в пустую лодку и хватаю телефон, проверяя время.

— Нам следует вернуться. Обед скоро закончится, и я не могу опоздать на следующий урок.

Он пристально смотрит на меня, словно пытаясь определить, где он ошибся. По крайней мере, так чувствуется его взгляд. Может быть, теперь я параноик, видя расчет там, где его нет, но я не могу быть уверена и предпочитаю перестраховаться, чем сожалеть.

— Хорошо, — достаточно легко говорит он. Глядя на мой рот, он указывает на уголок своего. — У тебя тут немного соуса. Может, сначала вытрешь это в ванной, а то все узнают, что ты ела крылышки барбекю на обед.

Я прикрываю рот, вскакиваю и бегу в ванную.

На моем лице нет соуса. Я это сразу вижу, когда стою перед зеркалом. Мне также пришло в голову, что ванная находится дальше по коридору, дальше от столовой. Изолировано.

Я сглатываю, глядя на дверь, наполовину ожидая, что она распахнется и Картер ворвется внутрь, победоносно ухмыляясь тому, как легко было остаться со мной наедине. Видения нападения в этой ванной заполняют мой разум, и стены начинают смыкаться надо мной.

Вместо того, чтобы стоять здесь и впадать в панику, я распахиваю дверь туалета, приготовившись увидеть Картера с другой стороны, ожидающего в холле.

Это не так. Зал пуст, так что я быстро выхожу из него и возвращаюсь в относительную безопасность столовой. Картер медлит у двери, ведет себя прилично. Он выбросил наш мусор, и стол, за которым мы сидели, теперь пуст.

— Готова? — спрашивает он меня.

Я киваю и иду к нему, мой желудок все еще трясется от напряжения. Он открывает передо мной дверь, и я рассеянно бормочу «спасибо». Если он не отправил меня в ванную, чтобы стереть соус фантомных крыльев, чтобы он мог загнать меня в угол в одиночестве, то почему?

Картер открывает мне и дверь со стороны пассажира. Меня удивляет и еще больше настораживает его джентльменское поведение. Картер Махони не джентльмен, я знаю, что это правда. Набрасываться на меня на этой подъездной дорожке тоже было бы опрометчиво; мы здесь на открытом воздухе. Даже школьная парковка была бы лучшим местом, хотя, учитывая наличие камер наблюдения снаружи школы (только не внутри, где они могли бы мне помочь), даже это было бы опрометчиво. Однако футбольная команда, вероятно, вытащила бы его из этого. Насколько я понимаю, положение Картера в команде имеет решающее значение для их успеха, поэтому, если я сдам другого футболиста за их нечестную игру, записи, доказывающие мою правоту, вероятно, загадочным образом пропадут. Они уже потеряли Джейка Парсонса на сезон ради моей чести; они не собираются терять и Картера Махони.

К тому же, если бы я на законных основаниях попыталась навлечь на Картера неприятности, весь