Чеслав. Ловец тени - Валентин Тарасов

— Откуда пошесть пришла к нам искать затеяли? — снова спросил Стоян, вроде как и без большого интереса, а так, между прочим, для поддержания разговора.

Чеславу не очень нравились те расспросы, и он хотел было промолчать, однако шустрый Кудряш, как раз пре­рвав перепалку с Бориславом, ответил вместо него:

— Затеяли дознаться, кто смерть в округе сеет!

В его голосе трудно было не уловить явный вызов.

После тех слов его парни да девки из ватаги почему-то притихли и переглянулись между собой. А некоторые да­же принялись качать головами, словно удивляясь наме­рению двух друзей.

Стоян же после недолгого молчания заговорил вновь:

— По городищу слухи бродят, что то кара нам от Вели­ких, а с волей богов спорить себе во вред. И покарать мо­гут. Не боитесь? — Он словно испытывал их.

— Это чем же кровь моя прогневила Великих, что сги­нули все, от мала до велика? — вскипел от сказанного Кудряш.

— Только Великим ведомо то было... — пожал плеча­ми Стоян.

— Да им Великие не указ! — заметил с издевкой Бори­славка.

Чеслав даже не взглянул в сторону извечного соперни­ка, выражая тем самым свое презрение, а Стояну и жду­щей ответа ватаге сказал:

— Кары Великих не боимся, потому как верим в их справедливость. А познать причины тех смертей следует, чтобы избежать больших.

— Как знаете, ваше дело, — оглянувшись на остальных, заметил Стоян.

Когда ватага, прихватив убитую лань, подалась прочь, Чеслав, глядя вслед уходящим сородичам, задумчиво заметил:

— Видать, Кудряша, кому-то ой как не по нраву то, что мы хотим дойти до истины да причину смертей отыскать. Вон какими слухами народ потчуют! Страх нагоняют. Не­спроста это, ой неспроста.

Кудряш на то лишь молча потер ладонью грудь. В ду­ше он испытывал двойственные чувства: с одной сто­роны, как и каждый смертный, боялся кары Великих, а с другой — до боли хотел найти и покарать убийц своей семьи. И спрашивая себя, что для него сейчас гораздо важнее, несмотря на все страхи, понимал — месть. Тем более что в союзниках у него был Чеслав.

Из задумчивости Кудряша вывел легкий толчок в пле­чо. Без лишних слов друг направился в лесную чащу, и Кудряш, отбросив потайные умствования, поспешил за ним. Время шло, день добегал середины, а им еще предстояло выследить новую дичь.

Вернувшись с охоты, Чеслав решил навестить старого Сокола. Уже вторая новая луна народилась на ночном небосводе, как Сокол был ранен пришлым чужаком стрелой в спину, и до сих пор хворь не отпустила его окончательно. Так и сидел старик в своей хижине да топтался вокруг нее, не имея еще достаточно сил само­стоятельно выйти в лес. Отчего сильно и тяготился.

В племени и городище Сокол был в особом почете, потому как обучал отроков охотничьему и ратному де­лу, тем и служил общине. Многому, чему научен был по выживанию в диком лесу, Чеслав обязан был старому охотнику.

Согнувшись едва ли не пополам, Чеслав вошел в хи­жину Сокола. Но и здесь распрямиться ему полностью не удалось: уж слишком низенькой была хатка у старо­го мужа. Сам хозяин, очевидно, дремал на лежаке в тем­ном углу, на что указывало густое сопение, но заслышав, что в жилище кто-то вошел, сразу пробудился.

— Это кто здесь шастает непрошеный, леший тебя за­кусай? — грозно рыкнул старик из полумрака.

— Чур меня! Чур! Это я, Чеслав.

Юноша вышел в просвет, что шел от узкой оконницы, чтобы хозяин смог увидеть его.

— А-а, Чеславка... — распознав гостя, более миролю­биво заворчал Сокол. — Я уж думал, ты совсем забыл ста­рика, что уму-разуму тебя учил... В городище, сказывала дочка, объявился, а ко мне так и глаз не показал. Дак ко­нечно, кому теперь хворый нужен? Брось-ка щеп в очаг — хоть разгляжу тебя, непутя, толком.

Чеслав поспешил выполнить просьбу наставника. Сла­бо тлеющие в очаге угли, получив щедрую поживу, резво вспыхнули ярким огнем, отвоевав у сумрака значитель­ное пространство, чтобы присутствующие в хижине му­жи смогли увидеть друг друга.

Наверное, если бы кто незнающий вошел вместо Че­слава в хижину и узрел ее хозяина, то от увиденного мог и вздрогнуть. Из полумрака на него глядело лицо, силь­но изуродованное на охоте зверем. Глубокая рана, пересе­кавшая лоб, глаз и щеку, придавала и без того суровому обличью старого охотника свирепый вид. А растрепан­ные усы, борода да густая косматая шевелюра довершали этот устрашающий образ.

— Зря серчаешь на меня, Сокол. Ведь как только мы с Кудряшом в городище воротились, на нас такие горькие вести да напасти посыпались, что только успевай увора­чиваться. Сам, небось, знаешь, что в селении да в округе творится неладное. Смерти странные гуляют да праздну­ют вольно. А мне в тех смертях разобраться хочется... Так что не серчай на мой такой нескорый приход, Сокол. Вот принес тебе гостинец ушастый с охоты.

Чеслав поднес ближе к огню убитого зайца и положил его у очага.

Сокол посмотрел на подарок, отвел глаза и уставился в темный потолок:

— Э-хе-хе, леший всех задери! — тяжко вздохнул ста­рик. — Когда-то сам лучшим охотником в округе был, не чета многим, а теперь с чужой подачи живу!

Но, несмотря на недовольное ворчание, в душе старо­го наставника потеплело от того, что один из его лучших учеников проявил такую заботу.

— Ты, Сокол, и теперь справный охотник. А то, что хворь после стрелы тебя одолела, так неужто ты ее, со­пливую, не поборешь? — подзадорил старого охотника Чеслав.

— Леший ее... А уж и не знаю, кто кого — или я ее, или она, зараза, меня! Давеча вон до ворот городищенских дошкандыбал, а дальше зась. Силушки былой нет...

— Да то пока. Мара сказала, по лесу еще побегаешь... А Мара редко ошибается.

Чеславу было чудно, что он поучает наставника терпе­нию, как сам Сокол когда-то учил его, мальца. Да, нелег­ко дается деятельному от природы Соколу вынужденное бездействие.

От порога послышался шум быстрых ног, и в хатку вбе­жала Руда —единственное дитя Сокола. Вбежала и засты­ла у входа, увидев в жилище гостя.

— Где пропадала? — строго спросил Сокол дочку.

— Отчего ж пропадала? Всего за крапивой и выбежа­ла, — показала она отцу большой пучок крапивы, завер­нутый в лист лопуха. — Да по дороге девок повстречала, что с речки шли. Словом перекинулись...

— Гляди у меня! Узнаю, что с парнями лясы точишь да глазами стрелы в них пускаешь, лозиной отхожу! Не гля­ди, что хворый!

Руда решила не спорить с суровым отцом, да еще и при госте, лишь тяжко вздохнула. И было отчего. Девушка была очень схожа обличьем на отца и оттого красотой совсем не отличалась. Потому и парни на нее не засма­тривались, и на гульбищах не привечали, как ее подруг-однолеток. А при таком грозном родителе Руда могла остаться на всю жизнь в девках.

— Вот, Чеслав зайца нам принес, возьми да обдери, — уже совсем миролюбиво распорядился Сокол.