Сын менестреля. Грейси Линдсей - Арчибальд Джозеф Кронин

старой женщиной, чем здорово нас позабавил. Сегодня утром там, на почетном месте, сидела мадам Донован собственной персоной.

Десмонд даже подпрыгнул от удивления:

— Вы шутите! Ей ведь не больше двадцати четырех — двадцати пяти лет!

— Прибавь еще десять лет и узнаешь возраст мадам. Она привлекательная женщина в полном расцвете сил. И молодая душой. Кстати сказать, она заботится о себе, а потому действительно молодо выглядит.

— И она правда глава, хозяйка… всего…

— Если тебе доведется узнать историю мадам, если ей когда-нибудь захочется с тобой поделиться, ибо, будучи ее исповедником, я не вправе ничего тебе рассказывать, ты поймешь, что при ее железной воле она вполне способна управлять бизнесом и полностью его контролировать, так же как и все остальное.

— Ну в этом я не сомневаюсь. Вы бы только видели, как она на меня смотрела!

— Не горячись, приятель. Мне почему-то думается, что ты ей пришелся по душе. Когда мы с ней болтали после мессы, она пригласила тебя на чай во вторник в Маунт-Вернон.

— Значит, она плохо воспитана, если приглашает меня через посредника.

— Повторяю, не горячись, приятель. Спорим, что письменное приглашение привезет Патрик, ее дворецкий, когда придет в церковь. А теперь успокойся и жди. Посмотрим, кто из нас окажется прав.

Предсказание каноника полностью оправдалось. В тот же вечер, в половине седьмого, Десмонд уже вскрывал запечатанный конверт и разворачивал лист тончайшей бумаги ручной работы, в верхней части которого прописными буквами было напечатано: Маунт-Вернон, Килбаррак.

Записка гласила:

Дорогой отец Фицджеральд!

Не могли бы вы зайти ко мне на чай в ближайший вторник, в четыре часа, если вам, конечно, позволят ваши служебные обязанности?

Искренне ваша

Джеральдина Донован

«Какая наглость! — пробормотал Десмонд. — Какая вопиющая, чертовская наглость! Не могли бы вы зайти. Я докажу, что я ей не лакей».

Глава 4

На дворе все еще стояла хорошая погода, вторник выдался солнечным, с легким морским ветерком, который подгонял просвечивающие на солнце пушистые облачка. Все утро Десмонд был занят по горло и после второго завтрака решил отдохнуть. Он лег на кровать прямо в нижнем белье и так и лежал, не сводя глаз с циферблата часов и не потому, что боялся оказаться непунктуальным, а потому, что был твердо намерен прийти с опозданием на навязанную ему встречу в Маунт-Верноне.

Он немного вздремнул, полежал еще с полчаса, но потом встал, побрился, помылся и причесался. Затем надел чистую рубашку, воротничок и чудесный легкий костюм от Караччини. Результат его вполне удовлетворил, даже более чем, и, когда часы показали ровно четыре, он неторопливо двинулся в сторону Маунт-Вернона.

Когда он прошел через внушительные ворота и стал подниматься по широкой подъездной дорожке, на часах уже была половина пятого. Но Десмонд даже не прибавил шагу. Теперь дом уже был хорошо виден — чудесный особняк в георгианском стиле, с типичным для ирландских поместий портиком с колоннами. Но этот дом отличался особым совершенством, свидетельствовавшим о постоянном и тщательном уходе, что выгодно отличало Маунт-Вернон от полуразвалившихся особняков Изумрудного острова в псевдоисторическом стиле. Длинный сдвоенный ряд окон ослеплял своим блеском, рамы были недавно покрашены, как и украшенная сверкающей медью дверь и безупречная покатая крыша. Завершала ансамбль резная каменная терраса с пристроенной балюстрадой; словом, картинка, достойная обложки журнала «Кантри лайф».

Десмонд поднялся по ступенькам и позвонил в звонок. Дверь ему открыл слуга, конечно, не во фраке, но в ливрейном жилете. Слуга проводил гостя в просторный холл с мраморным полом, покрытым керманским ковром с цветочным рисунком, который Десмонд, судя по толщине ворса, безошибочно датировал XVII веком. На стене над уставленным серебром столиком в стиле чиппендейл висел портрет пожилого человека кисти Лавери, а противоположную стену украшал портрет женщины в затейливом платье работы того же художника. В дальнем конце холла виднелась красивая широкая лестница со статуей, возможно, греческой, на площадке, а из самого холла вправо и влево вели два широких прохода.

Проследовав за слугой направо, Десмонд не мог не заметить через полуоткрытую дверь большую библиотеку, заставленную книжными полками.

Слуга провел Десмонда в просторное, украшенное куполом помещение в конце коридора, которое когда-то служило оранжереей, а теперь было с большим вкусом умело переделано в гостиную, именуемую в Ирландии салоном. Здесь паркетный пол также был устлан выцветшими от времени старинными коврами — персидскими или китайскими. У одной стены стоял открытый рояль, у другой — обитые шелком диванчики и кресла, повсюду в художественном беспорядке были расставлены вазы с цветами, залитые мягкими лучами апрельского солнца, — словом, обстановка в стиле рококо, способная сразить наповал впервые попавшего сюда посетителя.

В дальнем конце гостиной за столиком в стиле буль сидела с книгой в руках стройная, элегантная женщина лет тридцати. У нее было бледное ухоженное лицо с тонкими, правильными чертами, которое даже сейчас, в минуту отдыха, сохраняло сосредоточенное выражение, и коротко стриженные, что очень ее молодило, прекрасные каштановые волосы. Одета она была просто, но изысканно в темно-серый шелковый костюм без излишеств, украшенный потрясающим шелковым, алым с серым, восточным шарфом.

Десмонд, действительно сраженный наповал, отдал шляпу слуге и остался стоять у дверей, выпрямившись и опустив руки по швам. И вот так, замерев, он простоял достаточно долго, тихо радуясь про себя, что его опоздание явно вывело ее из себя, чего он, собственно, и добивался.

Наконец, так и не сумев заставить Десмонда совершить хоть какую-нибудь промашку, она подняла глаза, но осталась сидеть. Она молча рассматривала его — критически и не слишком дружелюбно, — не преминув отметить про себя великолепный римский покрой его костюма, который, и этого она не могла не признать, еще больше подчеркивал красоту молодого человека.

— Итак, вы и есть наш новый викарий? — холодно поинтересовалась она.

— Полагаю, что так, мадам, — ответил Десмонд, не сдвинувшись с места.

— Я слышала, что для плейбоя вы неплохо управляетесь с младенцами.

— Мадам, я был бы счастлив, если это самое плохое, что вы про меня слышали.

— Поскольку в городе вас любовно зовут отцом Десмондом, — сдержанно улыбнулась она, — можно и мне вас так называть?

— Мадам, я не могу рассчитывать на такую степень доверия при первом знакомстве, но надеюсь в дальнейшем заслужить вашу любовь.

Почувствовав, что подобный обмен любезностями ничем хорошим для нее не закончится, мадам сказала:

— Садитесь, пожалуйста.

Что Десмонд и сделал — легко, непринужденно и без лишней суеты. Она же не сводила с него пристального взгляда холодных серых глаз.

— По крайней мере, вы хотя бы отличаетесь от вашего предшественника, — заметила мадам Донован. — Я