Камилла. Жемчужина темного мага - Оливия Штерн

Камилла засеменила следом, в душе возмущаясь тому, что он не захотел ей говорить. она. может, и баронесса, но не дура же. И в деревне — о, там много всего можно увидеть. И лошадок на пастбище, и собачек, и даже прислугу, уединившуюся в отдаленных комнатах старого особняка.

В гостиной он указал ей на диван.

— Садитесь. надо бы подкрепиться…

И ушел на кухню, хотя — по-хорошему — Камилла и сама могла бы заварить чай. но — баронесса ведь… он сам втиснул ее в этот глупый шаблон. Зачем? непонятно.

Пока маг возился на кухне, она сидела и думала. В основном, о том, что наконец-то появилось что-то, чем она могла бы отплатить за оказанную помощь. Быть в долгу не хотелось, в конце концов, вся эта история, в которую она попала — дурно пахнет и вообще неясно, чем закончится.

Аларик не обязан рисковать собой просто так.

Камилла раскрыла свой блокнот, записала там одну интересную мысль и подала блокнот Аларику, когда тот вернулся с подносом, на котором возвышалась пирамида на скорую руку сделанных бутербродов с ветчиной.

— Что это? — он даже улыбнулся.

но едва прочитал, улыбаться сразу престал, и как-то особенно зло уставился на Камиллу. Жутковатое зрелище: злой темный маг, белый, как простынь, а глаза — разлитые чернила.

— Послушайте, госпожа баронесса, — едко сказал он, — давайте сделаем вид, что я ничего этого не читал. мне не нужна ваша жалость. А то, что я делаю — я делаю совершенно добровольно, понятно?

Камилла опешила.

А что такого она предложила-то? Всем было бы хорошо. она всего-то предложила стать его айшари в обмен за то, чтобы вывести убийц родителей на чистую воду. Что это он так разозлился?

— ненавижу глупости, — процедил Аларик и почти швырнул ей блокнот обратно, — и не забывайтесь. Вы баронесса, у вас прекрасное, блистательное будущее…

«так меня ведь уже похоронили», — чуть не вырвалось у Камиллы.

Ей стало грустно и больно. ну надо же — а хотела, как лучше. может, и правда, глупость сморозила?

— А если вам так неприятно быть мне должной, то вы всегда сможете расплатиться деньгами, — добавил он грубо, — когда-нибудь…

Камилла покраснела. Глаза защипало, гордость не позволяла плакать, а слезы вот-вот потекут.

но ее спасло только то, что кто-то тяжело забарабанил в дверь. Аларик гневно сверкнул на нее глазами и унесся открывать, а Камилла так и застыла, уронив руки на грязный подол платья.

Верги!

Да с чего он так разозлился?

Хорошее ведь было предложение… ну, может, и наивное — но взаимовыгодное, это точно.

А девичья честь… ну, что ж. Это ведь и не великая плата за то, чтобы наказать убийцу. она вполне была на нее готова…

Помимо воли прислушиваясь, Камилла вдруг поняла, что вот уже несколько секунд Аларик с кем-то беседует. Камилла, стараясь не шуметь, поднялась с дивана и на цыпочках подкралась ближе к дверному проему — хотя бы одним глазком выглянуть, посмотреть, кто там… наверное, грохот от применения магии привлек внимание патрульных?

она осторожно, стараясь оставаться незамеченной, выглянула — и тут же нырнула обратно, с силой зажав ладошкой рот. Увиденное хорошо запомнилось: черная одежда мага, он стоит к ней спиной, бессильно уронив руки вдоль тела. А перед ним, в дверях, два служителя Светлейшего, в светло-серых балахонах. Капюшоны надвинуты так, что и лиц не видно толком.

— Вам лучше следовать за нами, — услышала Камилла, — не заставляйте нас применять силу. Вы ведь знаете, чем это закончится?

он не понимал, что такого сделал, что за ним явились личные слуги светлого архимага. Может быть, жители Шаташверина испугались грохота? Вряд ли. Во-первых, Светлейший не посылает своих ближайших в ответ на вопли каких-то горожан, во-вторых, от столицы до Шаташверина не меньше дня пути, не успели бы…

А этих, закутанных по самые глаза в светло-серую мешковину, спрашивать бесполезно, ответ один — потом все узнаете.

— Я ничего не нарушал, — твердо сказал Аларик, стараясь смотреть в глаза светлым, — у меня есть все документы… Все оформлено по правилам.

Ему добродушно кивнули.

— нам это известно. Собирайтесь, дорога неблизкая.

И Аларик окончательно понял, что спорить с ними бесполезно. И в драку лезть — ещё более бесполезно, с его-то сдерживающей печатью. Поэтому, мысленно махнув рукой, и чувствуя себя так, как может чувствовать себя стоящий на краю обрыва слепой, он процедил:

— Мне нужно несколько минут. Извольте подождать за дверью.

Светлые снова дружно, совершенно синхронно кивнули и, пятясь, спустились с крыльца на землю. Аларик плотно закрыл дверь, повернулся — и встретился взглядом с юной баронессой, которая — подумать только! — чуть ранее предложила ему себя в обмен на месть.

Девушка медленно вышла в коридор, перепуганная, словно мышонок. И при этом сама как будто светилась: белые волосы, заплетенные в толстую косу отливали жемчужным сиянием, и бледное личико с тонкими чертами, и эти ее странные, чересчур светлые глаза в неожиданно темных ресницах… Аларик невольно сглотнул. И так она на него смотрела… Что сердце подпрыгнуло и понеслось вскачь. так смотрела, что Аларику на несколько мгновений показалось, что им не нужны слова, потому что близки души.

А потом он тряхнул головой, отгоняя наваждение, и едва не рассмеялся в голос. ну не дурак ли? она — баронесса. А ты кто? Правильно, ты — темный маг, изгой в этом мире победившего Света… оцепенение не продлилось и минуты, Аларик решительно шагнул к ней, к этой жемчужинке, ожидая, что она попятится, испугается… но нет. Камилла Велье позволила ему подойти почти вплотную, и все также продолжала заглядывать в глаза, не понимая, что не нужно смотреть так, не осознавая, что своим наивным предложением ударила в какое-то особенно болезненное место, о существовании которого сам Аларик и не подозревал.

— мне надо уехать, — тихо сказал он. Получилось хрипло, каждое слово царапало гортань.

И снова этот ее взгляд… Когда кажется, что знали друг друга сто лет, что то немногое тепло, которое удалось сохранить — их общее…

— Завтра придет Годива, — через силу продолжил Аларик, — пойдем, покажу тебе, где деньги лежат. никому не показывай это место, хорошо? И затаись, никуда не выходи… Я надеюсь, что мне позволят вернуться, потому что я не сделал ничего такого, что нарушило бы правила.

Камилла продолжала завороженно смотреть на него.

«Боже, девочка, не нужно смотреть на меня так. Пожалуйста, не надо, потому что ложные надежды — это так плохо… просто отвратительно».

— Идем, — он разозлился на себя, — меня ждут.

И, обогнув Камиллу, быстро прошел к лестнице, что вела наверх, в мансарду. она посеменила следом, ступая мягко, неслышно, словно кошечка. Будет очень хорошо, если ей и вправду удастся затаиться здесь… хотя бы на некоторое время.