Труба Иерихона - Юрий Никитин

Коломиец сделал повелительный знак белой рукой, нокорреспондент был битый, стреляный, завопил, отбиваясь локтями от дюжих парнейохраны:

Вы предали православие!.. Вы противник истинно славянскойдуховности!..

Кречет молча двинулся дальше. Поверх плеч охраны тянулисьруки, он пожимал, я шёл следом, готовый закрыть его своим телом, сердце билосьчасто и сильно.

Один из туристов прокричал предостерегающе:

Господин президент! Вас любят, но нельзя же напротивозаконные действия отвечать противозаконными...

Кречет остановился, голос его грянул злой, могучий, словновыстрелило танковое орудие:

Почему?.. И что это вообще закон? Закон всемирного тяготенияпонимаю! Он всегда одинаков. Ему плевать на смену режимов, религий, идеологий.А юридические законы, которые приняли при предыдущем придурке... нехорошо,говорят, так отзываться о предшественнике... хотя почему? Эти законы неработали при нём, а только вредили, а сейчас будут только те действия...законные или противозаконные... которые на пользу России!

Но нельзя же, пролепетал интеллигент, нарушаются законы...Нужна буква закона, нужна!..

Я занимаюсь страной, отрезал Кречет. Да, пусть меня назовутчудовищем! Пусть по моему приказу расстреляют... или хотя бы пошлют на каторгуюнца, который всего лишь отнял сумочку у старушки. Но зато по всей Россииперестанут нападать на беспомощных старух и стариков.

Это с одного разу? спросил интеллигент безнадежно.

Я заметил, что на Кречета смотрит всё же как на «своего»президента, с которым можно не только спорить, дискутировать, но за которогостоит и воевать. И если бы этот президент был не чересчур крутым, то он был быну совсем правильным президентом...

Ну, сказал Кречет обозлённо, пусть поставят к стенкедвух-трех. Да хоть десяток! Зато всей стране будет и безопаснее, и чище. Жить встрахе будут только те, кто вот так... Говорят, что, когда злой диктаторприходит к власти, он начинает свою деятельность с наведения чистоты вобщественных местах. Вот я этот мерзкий гад! Надо бы еще указ, что тех, ктобудет гадить в подъездах, тут же в лагеря! Работу им найдём. А остальномунаселению гарантируем, что они уже никогда не вернутся гадить и пакостить.

Интеллигент отшатнулся в ужасе, что именно он натолкнулпрезидента на такую бесчеловечную идею.

Мы уже поднимались по широким мраморным ступеням, я как могзакрывал Кречета спиной. Глупо, конечно, моя жизнь намного ценнее, я футуролог,творец, генератор идей, а этот генерал-президент всего лишь инструмент, но мыживём в дикое время, сейчас человек с большой дубиной и громким голосом важнеемудреца...

Господин президент! донесся женский крик из-за плеч охраны.Господин президент!

Перед Кречетом уже распахнули дверь, но он обернулся,мужчина не может не откликнуться на женский вопль, я отодвинулся.

Женщина с усталым лицом и заплаканными глазами протиснуласьближе, дальше не пустила охрана, закричала плачущим голосом:

Господин президент!.. Господин президент!.. Что мне делать,господин президент?..

Кречет спросил сочувствующе:

У вас беда?.. Тогда вы не одиноки.

Но у меня сын погиб! прокричала женщина. У меня единственныйсын погиб в этой проклятой Чечне!.. Кто мне теперь в старости подаст кружкуводы?.. Что мне делать?..

Наступила тишина, вся наша группа застыла, будтоскульптурная композиция, вырезанная из мрамора. Прошлый президент в таких случаяхтут же обещал взять дело под личный контроль, просителю или просительнице тутже выделялась немалая сумма...

Кречет сказал тяжело:

Что сказать?.. Что ни скажи, но погибшего сына матери невернешь. Но я знаю, как боль и трагедию можно было бы... смягчить. Мы вкабинете только что смотрели жалобы чеченских матерей, у которых погиблисыновья... Вон некая Фатима напечатала письмо в газете о своем горе, у неепогибли три сына... Об этом написали все наши газеты. Но умолчали о том, что унеё осталось ещё пятеро! Простите, я говорю, видимо, очень жёсткие слова... Явообще очень жёсткий человек. Сейчас не место такое говорить, но у меня небудет возможности это сказать снова... так что вот вам простая жизненнаяарифметика: когда родители по эгоизму или себялюбию ограничиваются однимребенком, они рискуют, что даже вне зависимости от войн и катастроф некомубудет подать стакан воды в болезни, некому отвезти в больницу, некому поправитьподушку, некому окружить любовью и заботой!

А жестокосердный Яузов проворчал ему в спину, но так громко,что эхо его генеральского рева как раскаты грома пронеслось над кремлевскойплощадью:

И некому будет защищать Россию, когда у Фатимы подрастут еёоставшиеся пятеро...

Мы ввалились в оборудованное помещение, почти копию кабинетаКречета. Даже громогласный Яузов двигался бесшумно, как тень отца Гамлета.

Я с сочувствием смотрел на Кречета. Куда проще было бы емупообещать несчастной матери выделить ей денежное пособие! Как делал предыдущийпрезидент, как делали все вельможи.

Всё ещё держится, наша железяка... Сцепив зубы, бьется застрану, за народ, хотя каждый придурок заучил расхожую глупость, что легче,мол, любить человечество, чем отдельного человека. Заучил и козыряет, невдумываясь в смысл. Как мы все ловимся на умело построенные фразы!

Держись, Кречет!

Мы рассаживались за столами, слышалось щёлканье раскрываемыхноутбуков. Засветились экраны. Яузов отошёл в сторонку, шлёпал толстыми губамипо решётке сотового телефона.

Кречет подозвал Сказбуша, что-то тихонько втолковывал.Мирошниченко зашел к президенту сбоку, в руках раскрытый блокнот, легонькокашлянул.

Господин президент, сказал он осторожно, только что наВасильевском спуске состоялся несанкционированный митинг русских нацистов...или националистов, я ещё не выяснил. Специалисты по общественному мнению зарубежом полагают, что для имиджа солидного общественного деятеля надо бызапретить эти организации...

Кречет договорил Сказбушу, повернулся к Мирошниченко,переспросил:

Для чего, для чего?

Для имиджа, выдавил Мирошниченко и опустил глазки, будтосказанул нечто скабрезное.

Кречет стиснул челюсти. Мне показалось, что сейчас последуетвзрыв, но Кречет выпустил из груди воздух, глаза его отыскали меня, скромноисследующего возможности новой модели ноутбука.

Мою позицию объяснит наш футуролог, сказал он сдержанно.Послушай, ты не приставай с мелочами, хорошо?

Мирошниченко попятился, поклонился, как восточныйцаредворец:

Как скажете, господин президент. Только я слышал, что вгосударственных делах нет мелочей...