Боги слепнут - Роман Буревой

Но тут же понял, что ненужно лжёт себе. Потому что раненого Цезаря в богатой, набитой золотом Антиохии поместили бы в отдельную роскошную палату, рядом с ним бы торчали три сиделки, шёлковые занавеси на окнах и дверях колебал бы прохладный ветерок, гонимый лопастями вентиляторов. А он находится в общей палате, набитой людьми, и лишь ночной ветер пустыни развеивает удушающий запах гноящихся ран, немытого тела и лекарств.

Ветер пустыни…

Он ни с чем не мог спутать этот ветер. Сухой, ледяной и одновременно несущий в себе память о полуденном зное воздух – он вдыхал его когда-то.

Пустыня…

Он рванулся к решётке окна. И различил в темноте освещённые зеленоватым светом луны зубчатые стены и макушки пальм.

Пустыня…

Элий рухнул на кровать и закрыл глаза. Комок отчаяния и боли тошнотой подкатился к горлу. Он – пленник, другого объяснения быть не могло. Элия выворачивало наизнанку, не буквально, нет. Но лучше блевать, исходя жёлчью, чем корчиться червяком от отчаяния.

Когда он вновь открыл глаза – в изножье его кровати кто-то сидел. Зеленоватый отблеск обводил контуром огромную кошачью голову. Жёлтые глаза в темноте светились янтарём. Элий несколько раз моргнул, пытаясь прогнать странное видение, но не мог. Открывая глаза, он вновь видел гигантскую кошку, жёлтые глаза немигающе смотрели на него из темноты. Возле его кровати сидел большой оранжевый с чёрным тигр.

– Так плохо? – спросил Элий, решив, что в бреду ему привиделся огромный зверь.

– Не особенно хорошо, – отвечал тигр человеческим голосом почти весело – видимо, замешательство римлянина его забавляло.

– Я умру? Моя рана смертельна?

– Ты не умираешь от смертельных ран, римлянин. Твоя душа накрепко пришита к твоему телу. Так что выздоравливай – тебе ещё не суждено умереть.

Слова тигра, умеющего разговаривать человеческим голосом, не особенно успокоили Элия. «Это я, я… я же знаю, что не могу умереть, и тигр знает… но почему тигр? В зверинце видел когда-то, в детстве… на арене Колизея на детских представлениях тигры часто прыгали через огненные кольца…»

– Я сам по себе, – сказал тигр, – и твои детские воспоминания совершенно ни при чем.

– Где я? – спросил он.

– В крепости Малека на оазисе в Аравии. Малёк… Это имя он помнил слишком хорошо. Его юношеский, полный романтизма поход во имя Либерты, нападение грабителей, смерть, кровь. И убийство. Первое убийство, совершённое Элием.

– Тот самый Малёк? – спросил Элий.

– Ну конечно же, – охотно отвечал тигр. – Разве может быть какой-нибудь другой Малёк, кроме этого, предателя, работорговца и жулика?

Элию ситуация показалась нелепой и безнадёжной. Больше всего на свете Малёк любил деньги, этот тип сделает все, чтобы вытянуть из Летиции как можно больше и не отдать ей пленника. Месяцы, годы в плену… Рабство. Элия тошнило от одного этого слова. Выход один – пока Малёк будет торговаться с посланцами из Рима, надо суметь удрать. Мысль о побеге возникла сразу. Но убежать от Малека невозможно. Элий это знал. Тигр сидел неподвижно и не мешал думать. Элию показалось, что странный гость слышит его мысли.

– Зачем ты здесь? Сторожить меня? Или можешь помочь побегу? – спросил Элий.

– Зачем мне тебя сторожить! – звонко рассмеялся тигр юношеским беспечным смехом. – Ты же и шага ступить не можешь!

Элий обиделся, но обиду постарался скрыть.

– Значит, ты хочешь мне помочь. Тигр ответил не сразу.

– Я размышляю, – сказал он наконец. – Размышлять – дело трудное.

– Нисибис пал? – спросил Элий. Он бы предпочёл поговорить с человеком, но попался тигр. Что ж, придётся беседовать со зверем.

– Нисибиса нет, – ответил тигр.

– Город разрушен? А римская армия?

– И её нет.

– Нет армии? Ты не ошибся?

– Четвёртый, Восьмой и Шестнадцатый Испанский.

Не надо было брать Испанский легион. Он несчастливый. Когда-то его почти полностью вырубили в Британии. А теперь его просто нет.

– И орлы тоже… у врага?

Элий почувствовал, как холодный пот выступает на лбу и каплями стекает по вискам. Не было силы поднять руку и отереть лоб.

– Орлы целы. А легионов нет. Тигр подался к окну.

– Думай об этом. А я пошёл думать о своём. Зверь вдруг задрожал, раздулся неимоверно, потом сжался, вытянулся и превратился в длиннющую змею, та нырнула в окно. Негромкий стук – змея свалилась на землю снаружи. Все стихло. Зеленоватый свет луны плутал в оконной решётке.

– Кто-нибудь! Ко мне! – закричал Элий, и тут же в горле вспухла огненным шаром боль, шар лопнул и осколки его ударили в голову, в плечо, в грудь.

По проходу между кроватями мчался человек в зеленой тунике. В отсвете луны на груди его блеснул стетоскоп. Человек зажёг фонарик. Элий разглядел облысевший лоб, круглые близорукие глаза.

– Кассий! Слава богам…

– Умоляю тебя, не кричи, если не хочешь до конца своих дней хрипеть и сипеть, как простуженный педераст.

– Мы в плену?

– Да, в плену. Но мы живы.

– А Нисибис?

– Римляне не смогли его удержать. Монголы пробили брешь в стене и затопили город водами реки Джаг-Джаг.

– Значит, Руфин не пришёл к нам на помощь?

Кассий вздохнул:

– Получается, что так.

– Рутилий? – Элий бросал вопросы как камни. Они попадали в цель и вызывали жгучую боль.

– Погиб.

– Неофрон?

– Здесь.

– Есть вести из Рима?

– Не для нас. Мы отрезаны от остального мира.

Элию хотелось вновь закричать, но он сдержался.

– Значит, ты не знаешь, что случилось с армией Руфина?

– Думаю, взяв Нисибис, монголы нагрузились добычей и ушли.

– Но ты этого не знаешь?

– Не знаю. Малёк послал своего человека в Луксор, в храм Либерты, чтобы сообщить о пленных и потребовать выкуп. Но посланец не скоро возвратится.

– Малёк знает обо мне?

– Надеюсь, что нет. Иначе он будет тянуть время и стараться получить как можно больше денег. Не думай больше ни о чем, постарайся уснуть, – посоветовал Кассий.

Он растворил таблетку в чашке с водой и дал выпить раненому.

Элий повернулся на бок.

– Три легиона погибли. Орлы остались, а людей больше нет, – пробормотал Элий, закрывая глаза.

– Тебе это приснилось?