Боги слепнут - Роман Буревой

Иногда у Роксаны появлялась безумная мысль – раздеться догола, пройтись меж койками и предложить себя. Ну, кто хочет потешиться, я доступна, берите! А потом повернуться к Неофрону и сказать:

– Я хорошая ученица, не так ли? Но что-то её сдерживало. Что-то, но не стыд. Больше всего её бесило, что для Неофрона нашлось место в лодке, а для неё – нет. Она даже не знала о плане, задуманном Рутилием. Она, тайный агент, ничего об этом не знала! Она была на улице, когда невдалеке взрывом опрокинуло кусок стены. Ясно, что взрыв был организован не монголами. Возможно, так защитники пытались вывести поток воды из города. Спасаясь от потопа, Роксана взобралась на крышу трехэтажного дома. Обстрел прекратился – только вода рычала и бурлила в проулках. И тут она увидела, как, оседлав рыжий поток, выныривают из ворот цитадели Гостилиана один за другим шесть катеров и несутся к узкой пробоине в стене. Она закричала, но никто её не услышал. Она проклинала и звала… Грозила им вслед кулаком. Римляне удрали. А её бросили в городе. Она желала, чтоб все они утонули в реке. Но боги не исполнили её желание. Ибо спустя много дней она встретилась с беглецами вновь. Они обрадовались ей. Искренне. И она пыталась улыбаться в ответ. И зачем-то повторяла: «Наконец-то свои… Я среди своих…» Но она лгала. Они были все ей чужие. Почти как люди Малека. Почти.

Один проходимец Гней был ей другом. От Гнея постоянно несло дерьмом, ибо ему Губастый доверил ответственное дело – выносить ведра с дерьмом. И если деньги, взимаемые за пользование латринами, не пахнут, то уж руки Гнея воняли всегда, учитывая, что с водой у пленников было туго. Но этот запах нисколько Роксану не раздражал. Ей казалось, что и от неё самой пахнет весьма и весьма дурно.

– Не печалься, детка, – сказал Гней, усаживаясь подле Роксаны. – Это на первый взгляд все так плохо. А на самом деле я сравнялся с Плутархом.

– Что? С Плутархом?

– Ну как же! В своей маленькой Херонее он занимался отводом сточных вод и вывозом навоза. И очень гордился, что служит своему городу. Так что хотя бы в этом я с ним наравне. Осталось теперь прославиться точно так же в области литературы. Когда я выберусь отсюда, напишу воспоминания. Я уже и псевдоним себе придумал: «Новый Плутарх».

– Я тоже писала книгу, – Роксана неожиданно оживилась.

– Так может, будем писать вместе? – предложил Гней. – Будем соавторами?

– Почему бы и нет… – Роксана попыталась улыбнуться.

«Кенотаф Элия Цезаря каждое утро покрыт ковром свежих цветов».

«Базилика Юлия почти полностью уничтожена огнём. Вигилы выясняют, какие документы погибли во время пожара, а какие удалось спасти».

«Человек, пожелавший остаться неизвестным, позвонил в редакцию „Акты диурны“ и сообщил, что именно его желание исполняли таинственные поджигатели, устроившие пожар в базилике Юлия. Вигилы занимаются поисками звонившего, но пока безуспешно».

«Акта диурна», 10-й день до Календ октября[29]

На другое утро, едва рассвело, явился Губастый.

– Эй, рабы. Хозяин оказывает вашему племени милость. Сегодня можно выйти к колодцу помыться.

– Неужто! – Неофрон приосанился и огляделся.

Ему казалось – стоит выбраться отсюда, и он уже свободен.

– Только тихо. Чуть что, мои люди будут стрелять, – предупредил Губастый.

Раненые, кто мог идти, устремились к выходу. Кто не мог, тому помогали товарищи. И даже несли на руках. Роксана вышла последней. Вода! Купание! Как она мечтала об этом! Термы снились ей каждую ночь. А вот и долгожданное разоблачение. Нагой перед всеми в водоёме вместе со всеми. Бесстыдно и целомудренно.

Лишь раненый у окна не проявил никакого интереса к происходящему.

Кассий Лентул тоже остался. Сидел в изножье кровати и ждал. И ничуть не удивился, когда появился Малёк. Кассий поднялся, понимая, что хозяин здесь неспроста. Но Кассий мог лишь беспомощно сжать кулаки. Если Малёк догадался, то… Работорговец шёл по проходу между кроватями и улыбался. Если бы его рабы были подле, они бы тут же начали подобострастно хихикать. Но рабов подле не было. Малёк остановился у последней постели. Раненый был недвижен. Исхудалые прозрачные руки безвольно вытянуты вдоль туловища. Шея и грудь перетянуты бинтами. Лицо казалось посмертной восковой маской. Нос заострился, зубы выдались вперёд, как у покойника, глазные яблоки под прикрытыми веками выпирали шарами.

– Странно, что он вообще живёт, не так ли? – прищурившись, спросил Малёк.

– Его раны заживают. – Кассий Лентул поправил разбитые очки.

– А у тебя разве нет охоты искупаться? – поинтересовался Малёк.

– Я… я потом…

– Уж не думаешь ли ты, римлянин, что я разрешу вам плескаться в своём водоёме каждый день? Пользуйся случаем, парень! Пока я добр. В чем моя задача, сам посуди? А? Надо, чтобы товар был отменным. И твои родичи в Риме, собирая выкуп, не тратили денежки зря. Я люблю торговать качественным товаром, доминус Лентул!

– Кто-нибудь вернётся, и тогда я…

– Все вернутся вместе, когда мои люди вытолкают пленных палками со двора.

Я посижу возле твоего больного. Чего ты боишься? Или думаешь, я его прикончу после того, как спас?

– Спас?

– Ну разумеется, спас. Сначала я подсунул им лишние трупы вместо оставшихся в живых. А потом привёз вас сюда и спрятал. Иначе бы вас настигли монголы и перебили.

– Отпусти нас тогда.

– Ха, глупыш! У меня правило: ничего не делать даром, особенно для римлян.

В юности у меня была красотка-римлянка. Я торговал тогда дешёвыми украшениями. Эта красотка днём покупала у меня браслеты и ожерелья, расплачиваясь мужниными сестерциями, а по ночам я с нею забавлялся.

Кассий Лентул не знал, на что решиться. Он боялся оставить раненого. И в то же время боялся своим недоверием вызвать ещё большие подозрения.

– Хорошо, я искупаюсь… я быстро… я сейчас… – И медик заспешил к двери.

Едва Кассий Лентул вышел, как Малёк склонился над лежащим. Малёк не мог не узнать его, даже спустя столько лет, даже в этой изуродованной болезнями и страданиями оболочке. Работорговец удовлетворённо ухмыльнулся.

– Здравствуй, Цезарь, приговорённый к смерти, я приветствую тебя! – зашептал он на ухо пленнику. – Сколько любящая жёнушка готова заплатить за твоё спасение? Двадцать миллионов? Тридцать? Боги щедры… как я вижу… Они послали мне такую награду.

Купание было Лентулу не в радость. Да и какое это купание – плескание в грязной взбаламученной луже. Преторианцы пожирали глазами двор и стены, выискивая способ удрать. Считали охранников, искали убежища… Но Кассий не думал о побеге – только о своём пациенте, которого оставил один на один с Малеком.