Скрытые пружины - Уолтер Кенни

Помню, как мы с Элизабет хихикали над тётушкой Мод, которая картинно пришла в ужас от предложения поедать жирную ярмарочную снедь прямо в экипаже, без столовых приборов и салфеток. Однако попробовав несколько гороховых стручков и войдя во вкус, вскоре любившая вкусно поесть тётушка без ложного стеснения уничтожала наравне с остальными содержимое бумажных свёртков.

Насыщенный это был день. Насыщенный и запоминающийся. Стоит мне прикрыть глаза, как я вижу – моя мать, презрев излишнюю сдержанность, тихонько выстукивает ручкой зонтика ритм незатейливой ярмарочной песенки и вполголоса подпевает, а отец неотрывно смотрит на неё блестящими глазами.

Даже тётушка Мод, перестав опасаться, что испачкает подол своего светлого платья, разрумянилась от ярмарочной суеты и стала выглядеть моложе и беззаботнее.

К вечеру воздух стал прохладнее, и вскоре вокруг начали зажигать костры. Девушки, одетые в белоснежные платья, бросали в огонь сухие ароматные травы и записочки со своими тайными пожеланиями.

Когда огонь разгорелся как следует, вокруг богато украшенного Майского шеста началось главное действо праздника. Сложно описать, какое мощное впечатление производил танец, который объединял множество людей, на человека, наблюдающего подобное зрелище первый раз в своей жизни.

Звуки старинной песни, славящей приход весны, гармоничные, выверенные движения танцоров, держащих в руках разноцветные ленты… Покинув летом одна тысяча девятьсот пятого года Хиддэн-мэнор и оставшись в семье тётушки Мод, живущей в пригороде Лондона, я больше никогда не видела подобного зрелища. Помню, что сильнее всего меня поразило чувство сопричастности к происходящему, словно все эти люди, двигающиеся в танце, были мне дальними родственниками или старыми добрыми знакомыми. Глядя на серьёзные, немного грубоватые лица этих людей, на их сильные руки и широкие спины, я преисполнилась не только любовью к ним и к своему родному краю, но и гордостью за их выносливость и жизнелюбие.

Мы возвращались в поместье уже в кромешной темноте, рассекаемой только узким лучом фонаря, подвешенным к переду самоходного экипажа «Уолсли». Безуспешно борясь с усталостью, я пыталась вслушиваться в общий разговор, но вскоре он начал сливаться для меня в убаюкивающий однообразный рокот, а когда по поднятому над нашими головами тенту из прорезиненой ткани застучали мелкие капли дождя, я провалилась в сон, будто Алиса в кроличью нору.

Должна признаться, что на следующий день я только к вечернему чаю вспомнила о занемогшей мисс Чемберс, терзаемой мигренью. Вчерашний день, насыщенный эмоциями и длительной ходьбой, да наполовину бессонная ночь, заставили нас с Элизабет проваляться в постели до полудня, а когда мы окончательно проснулись и спустились в столовую, где был накрыт холодный стол, то обнаружили там горничных, шепчущихся о незнакомце, которого миссис Дин видела вблизи поместья.

– Говорю тебе как на духу, видела его у самой ограды. На местного он совсем не похож, – с придыханием сообщила Мэри, склонившись к уху Абигайль.

Её страстный заговорщический шёпот и округлившиеся глаза заставили нас с кузиной целиком обратиться в слух. Бродяга, да и ещё и не местный! Звучало это ужасно таинственно и многообещающе. Мы с кузиной, не сговариваясь, молча принялись поедать холодное мясо и салат, стараясь медленнее пережёвывать еду и не звякать столовым серебром.

Отвернувшись от нас, горничные шептались между собой, и даже со спины было видно, как неуклюжая Абигайль залилась пунцовым румянцем и чуть не уронила фарфоровый соусник, когда Мэри намекнула её на то, что незнакомец является вчерашним поклонником, заприметившим её в праздничной толпе.

Мы с Элизабет еле сдержались, чтобы не прыснуть от смеха. Все в округе знали, что Абигайль со своими торчащими зубами и плоской фигурой мало того, что откровенно некрасива, так ещё и глупа как пробка. Мы решили, что Мэри решила отплатить товарке за вечное ябедничество и придумала шутку с незнакомцем, чтобы подразнить глупую самонадеянную девицу. Но спустя несколько часов я сама убедилась в правдивости её слов.

Из окон детской, выходящих на дорогу, ведущую к Лидфордскому ущелью, великолепно просматривалась часть широкой тропы, ведущей к Окгемптону. Именно там я и приметила медленно шагающую фигуру, двигающуюся по направлению к Хиддэн-мэнор.

Может, я бы и не обратила внимания на этого человека (мало ли кто из деревенских и по какой надобности идёт мимо поместья), но мужчина явно шёл крадучись, и к тому же часто скрывался в зарослях кустарника, росшего по сторонам дороги. Обладая острым зрением и наблюдательностью, я не пожалела времени на то, чтобы как следует за ним проследить, и вскоре была вознаграждена.

В зелёных зарослях уже не в первый раз сверкнул какой-то смутно знакомый предмет, и, поломав немного голову, я догадалась, что это был бинокль. Незнакомец, приложив его к глазам, наблюдал за домом и подолгу оставался неподвижным.

Такое загадочное событие не могло оставить нас с кузиной равнодушными, и мы принялись усердно следить за дорогой из окна детской, время от времени пробираясь кустами к кованым воротам поместья и вглядываясь вдаль. Так прошло несколько дней, но таинственный незнакомец со своим биноклем будто испарился. Горничные больше не обсуждали при нас загадочного бродягу, и при отсутствии новых фактов мы были вынуждены прекратить своё увлекательное расследование, обратившись к другим играм.

На время визита тётушки Мод мы с мисс Чемберс несколько сократили привычный объём занятий, но продолжали практиковать игры в буриме и разгадывание ребусов и шарад. Такой досуг пришёлся по вкусу не только кузине Элизабет, но и тётушке Мод. Нехотя, будто делая одолжение, к нашим играм присоединилась и моя мать.

В дождливые дни, которыми изобиловало лето тысяча девятьсот пятого года, мы порой не выходили из детской часами, прерываясь только на принятие пищи и упражняясь в распутывании загадок и сочинении шуточных стихов. Тётушка Мод, познакомившись с моей гувернанткой поближе, пришла в восторг от её педагогических талантов и неустанно воспевала моей матери достоинства мисс Чемберс. Мать частенько в такие моменты морщилась, будто съела кислую ягоду, и переводила разговор на другую тему.

Вообще, надо сказать, что атмосфера, царящая в поместье, ничем не напоминала идиллию прошлого лета. Кроме антипатии, которую моя мать не скрывала в отношении мисс Чемберс, я стала частенько замечать, что они с викарием сторонятся друг друга, стараясь не оставаться наедине, и не вступают в разговоры между собой.

Помню, как однажды за завтраком произошла некрасивая ссора между моей матерью и преподобным Джошуа Пристли, которая явно показала, что между ними не только нет родственных чувств, но и успела установиться стойкая взаимная неприязнь.

Мать редко давала себе труд принимать во внимание чувства и эмоции других людей, а тем летом она и вовсе потеряла осторожность. Несомненно, викарий, несмотря на добросердечную и человеколюбивую натуру, являлся первостатейным ханжой, что совершенно неудивительно, принимая во внимание его духовный сан.

Уже одно то, что он посетил с визитом дом безбожников, где не соблюдали пост и не посещали церковь, делает честь широте его взглядов и верности родственным связям. Найдя в нашей библиотеке несколько образчиков, достойных изучения, он решил задержаться в Хиддэн-мэнор на непродолжительное время, проводя дни за книгами и выходя только к совместным трапезам.