Скрытые пружины - Уолтер Кенни

Кроме того, за небольшую прибавку к жалованью мадемуазель Фавро согласилась давать мне уроки французского языка. Звучание фраз на незнакомом языке завораживало меня своей таинственностью и мягкостью грассирующих звуков.

Дни, заполненные интереснейшими занятиями с мисс Чемберс, чтением новых книг, привезённых ею с собой, и совместными играми сливались для меня в единое полотно. Той зимой я жила в непрерывном ожидании – наступления весны, писем от кузины Элизабет, перемирия между родителями.

Но вскоре размеренное течение нашей жизни было прервано печальными обстоятельствами. В Хиддэн-мэнор произошёл пожар, от которого серьёзно пострадал мой отец.

В ту ночь мне вновь приснился знакомый кошмар, ставший уже привычным, только на этот раз в нём кроме меня и отвратительной человеко-птицы была ещё и моя мать. Уродливая фигура преследовала нас в полном безмолвии, неумолимо приближаясь всё ближе и не оставляя шансов на спасение.

Проснувшись от собственных отчаянных всхлипов, я села на постели и прижала ладони к мокрому от слёз лицу. Тусклый свет ночной лампы делил комнату на две неравные части, оживляя тёмные тени и наделяя их собственной злонамеренной волей.

Вдруг я услышала серию приглушённых хлопков. Звуки были такие тихие, что можно было принять их за плод моего больного воображения. Какое-то время я сидела на постели, сжавшись в комок и не решаясь опустить ноги на пол, но всё-таки любопытство оказалось сильнее страха.

Подойдя к окну и открыв ставни, я осторожно выглянула наружу. Оказалось, что ночь уже окончилась и наступило раннее утро. В морозном воздухе отчётливо слышался запах гари. Распахнув ставни второго окна, чтобы холодные дуновения вытеснили душную атмосферу мучительных кошмаров и липкого страха, я увидела, как по выпавшему снегу, лежащему неровным белёсым покровом, бежит, оскальзываясь, круглая фигура, в которой можно было легко узнать миссис Дин.

Удивлённая тем, как наша степенная и обстоятельная экономка выказывает прыть, неприличную для её положения, я высунулась из окна ещё дальше и успела заметить, что миссис Дин двигается в направлении, ведущем к северному крылу поместья.

Чувствуя, что не в силах находиться вдали от происходящих событий и терзаясь любопытством, я принялась быстро одеваться. В коридоре я столкнулась с мисс Чемберс, которая с тревогой на лице торопливо шла к лестнице, застёгивая на ходу тёплое пальто.

– Маргарет, куда ты направляешься? – удивилась она. – Ещё очень ранний час, ты…

– О, мисс Чемберс, я услышала странные звуки, а потом увидела, как миссис Дин бежит куда-то, и в воздухе странный запах, – сбивчиво объяснила я, и только наивысшим волнением можно было оправдать то, что я перебила свою наставницу и не пожелала ей доброго утра.

– Нет, дорогая, тебе следует оставаться в своей комнате, – категорично покачала головой мисс Чемберс. – Я выйду узнать, не требуется ли моя помощь, и вскоре вернусь. А тебе необходимо тотчас же вернуться к себе и повторить грамматические задания к сегодняшнему уроку.

Вынуждена признать, что я и не подумала повиноваться её словам. Несомненно, в детскую пору я была донельзя своенравным и упрямым ребёнком, склонным к неподчинению взрослым.

Когда стук её изящных ботиночек стих внизу, я прокралась в холл и отыскала в шкафу тёплую пелерину матери с меховой опушкой. Набросив её на плечи и подвязав под горлом, я толкнула тяжёлую входную дверь и выбежала наружу.

В непривычной длинной одежде я не могла двигаться так быстро, как бы мне того хотелось, поэтому основные события я пропустила и услышала о них несколько позже, от нянюшки Бейкер и миссис Дин, многолетнюю вражду которых прервало вынужденное перемирие.

Столб дыма и усиливающийся запах гари указывали на то, что причину происходящего следует искать в северном крыле Хиддэн-мэнор. (Хотя эта часть поместья и называлась северным крылом, на самом деле двухэтажное каменное строение с круглой башней являлось отдельным зданием, стоявшим в некотором отдалении от дома. Построил его дальний предок моего отца, имевший французские корни. Под зданием находились обширные винные погреба, а ещё был подземный ручей, впадающий в реку Дарт).

Когда я подошла ближе, то запах гари стал значительно сильнее. К нему дополнительно примешивался смрад от прелого мёрзлого сена и разломанных на части деревянных ящиков, которые служили вместилищем для таинственных посылок отца. Дым от зловонной тлеющей кучи стелился по земле прозрачным туманом, а мне навстречу, прихрамывая, шёл отец, поддерживаемый с двух сторон няней Бейкер и мисс Чемберс.

С ужасом я увидела, что отец баюкает левой рукой нечто жуткое, окровавленное, больше походившее на обрубок, из которого торчала белоснежная кость. Только потом, когда прошло первое потрясение, я поняла, что его правая рука никуда не исчезла, а всего лишь рассечена во многих местах и наспех перевязана белым платком, на котором мгновенно расцветали кровавые розы. Тем не менее кровотечение было настолько обильным, что платок моментально пропитался тёмной кровью и на снег закапали тяжёлые капли.

Заметив меня, стоявшую в растерянности чуть поодаль, отец дёрнулся и побледнел ещё больше.

– Уходи отсюда! Сейчас же! – прокричал он страшным хриплым голосом и зашёлся в приступе кашля. – Все уходите отсюда, немедленно!

Миссис Дин, стремительно закидывавшая снегом источник пожара, вздрогнула и, повинуясь его отчаянному крику, заспешила за нами, пристально следя за тем, чтобы не наступить на пятна крови, темнеющие на снегу.

От боли и слабости отца пошатывало. Я слышала его затруднённое дыхание и видела, как напряглись желваки на его лице, когда он крепко стиснул зубы, не давая возможности прорваться сквозь них болезненному стону. Будучи крупным мужчиной, он тогда всем своим весом навалился на две хрупкие фигурки по сторонам от себя. Мисс Чемберс, ничем внешне не проявляя нечеловеческих усилий, которые требовались от неё, чтобы удержать большое и страдающее от страшной боли тело отца, продолжала идти вперёд, практически взвалив на себя неподъёмную ношу. В этот момент я испытывала к ней такую признательность, что меня начали душить рыдания.

Первой, кого я встретила, вбежав в дом, была мадемуазель Фавро, которая в страшном волнении металась по холлу, бешено жестикулируя и бессвязно мешая английские слова с французской речью. Её странный внешний вид на секунду привлёк моё внимание, пока я не поняла, что в облике горничной кажется мне таким непривычным. Густые, слегка косматые брови на её лице (на кухне уже не раз злословили на эту тему) испарились, как будто их и вовсе никогда не было. Безбровое лицо с припухшими после сна глазами выглядело неприятно и жалко.

– О, скажите мне, мисс Маргарет, мы в плену? Мы захвачены, да?

Много позже я узнала, что суетливая мадемуазель Фавро в возрасте пяти лет находилась вместе с родителями в Париже, когда в процессе франко-прусской войны столица была подвергнута осаде германскими войсками. Голод, непрекращающиеся бомбардировки и смерть отца, погибшего на баррикадах во время «Кровавой недели» – все эти события отвратили её от собственной родины и заставили искать счастливой судьбы в чужой стране.