Парни и секс. Молодые люди о любви, беспорядочных связях и современной мужественности - Пегги Оренстейн

Осенью Дэвон начал гормональную терапию. Он хотел удалить молочные железы сразу же, но родители, которые полностью поддержали его, посоветовали не спешить с таким решением (большинство трансгендеров обоих полов не идут на хирургическое вмешательство либо по собственному решению, либо из-за отсутствия денег и дискриминации со стороны медицинских страховых компаний[132]). Отец Дэвона отвез его в клинику во Флориде, которая специализировалась на смене пола с женского на мужской, — персонал сказал ему, что впервые пациент приезжает с отцом, а не с матерью. Дэвон плакал от счастья, когда проснулся после операции. «Мне так полегчало, вы не поверите, как гора с плеч… или с груди, — улыбнулся он. — Раньше я, конечно, тоже мог сойти за мужчину, но теперь чувствую себя намного увереннее». Единственное, что его волновало, — плавание: по правилам Национальной студенческой спортивной ассоциации, гормональная терапия не позволяет выступать за женскую команду. После некоторых споров и решительных действий со стороны родителей в новом учебном году его приняли в мужскую команду.

Причина, по которой трансгендерные парни так заинтриговали меня и почему я решила обязательно включить их в книгу, заключается в их уникальном взгляде на маскулинность. Дэвон, как и цисгендеры-геи, говорил, что учился ходить, стоять и сидеть «как парень»; занимать больше физического пространства, чем женщины; реже жестикулировать; твердо ставить ноги на пол и подавлять в себе склонность к невербальным стимулам общения (женщины кивают и произносят поощряющие междометия, в отличие от мужчин). Пришлось и овладеть искусством мужского рукопожатия (инструкцию можно найти на YouTube). Однако, в отличие от цисгендеров-геев, он много лет жил в женском теле — пусть и «сексапильном», — что предполагает неизбежную критику, харассмент, постоянную угрозу сексуальных домогательств. Каждый парень-трансгендер, с которым я беседовала, рассказывал, какое облегчение, что ему больше не надо быть в центре внимания. Еще долго после операции Дэвон застывал на улице, когда слышал улюлюканье, прежде чем осознать, что оно направлено на кого-то другого (точнее, другую). Хатч, другой парень-трансгендер, американец корейского происхождения, отметил, что в теле девочки-азиатки жил в постоянном нервном напряжении, начиная с пубертата. Он был жертвой фетишизма и оскорблений на улице и в коридорах школы. Перед колледжем он на год уехал за границу, и там его изнасиловали.

«Теперь, когда меня считают мужчиной, все это исчезло из моей жизни, — сказал он. — Я все равно ощущаю на себе влияние расовых предрассудков, потому что азиатских мужчин принято считать более женоподобными и менее желанными. Но все равно как мужчина ты можешь жить и не бояться, что кто-то посягнет на твое тело. Конечно, среди жертв изнасилования есть и мужчины, но это большая редкость. Это один из самых ярких контрастов.

Есть еще кое-что, — добавил Хатч, — поскольку я трансгендер и при этом жертва изнасилования, я лучше понимаю, как важно обоюдное согласие в любых сексуальных отношениях, особенно сейчас, когда у меня есть мужские привилегии. Иногда мне хочется поговорить с мужчинами о том, как они относятся к женщинам. Я ведь до сих пор не знаю, чем они себя оправдывают».

Попав в колледже в мужскую команду по плаванию, Дэвон получил возможность для подобного разговора. Даже в его элитарном либеральном университете «издевки в раздевалке» было нелегко слушать, и, как другие ребята, с которыми я беседовала, он не знал, как на них реагировать. Возможно, тот факт, что он трансгендер, ставил его в более шаткое положение, а может, и нет. Вспомните, как Коул рассказывал о дилеммах, связанных со спортивной командой в старшей школе, и как Итан сменил колледж, лишь бы не конфликтовать со своей сборной по лакроссу. В первом семестре Дэвон тоже хотел уйти. Он позвонил родителям во время очередного командного мероприятия, которое проходило всего в паре часов езды от дома, и попросил забрать его. «Это чудовищная ошибка. Я не хочу быть в команде», — заявил он.

Родители уговорили его потерпеть. «Просто попробуй», — сказали они.

Он остался и вышел подышать воздухом. Капитан команды пошел за ним, чтобы узнать, что случилось. Дэвон сделал глубокий вдох и признался: его расстраивают сексистские шутки, которые так любит команда. Капитан искренне смутился. «Только что кто-то из команды рассказал анекдот! — сказал Дэвон. — “Люблю, когда женщина берет инициативу в свои руки. Но еще больше люблю, когда женщина берет эту инициативу в рот!” Ужасная шутка!»

«Но, — возразил тот парень, — это же просто для смеха!»

Поэтому Дэвон рассказал, как ему жилось в женском теле, объяснил концепцию «культуры изнасилования» и как эти так называемые шутки ее закрепляют. «Пойми, пожалуйста, — сказал Дэвон, — я был предметом подобных издевательств, и мне больно слышать от вас такое».

К счастью, тот парень внимательно выслушал Дэвона и извинился. «Но ведь ты понимаешь, у нас не было твоего опыта, и мы не особо задумываемся», — добавил он.

В итоге Дэвон побеседовал еще с несколькими парнями из команды, которые встревожились из-за его ухода, а главное — с отцом капитана. «Он сказал мне: “Дэвон, ты можешь изменить ситуацию. Я уже вижу, как это происходит. Думаю, если ты останешься в команде, ты сможешь повлиять на ребят, но этого не случится, если ты уйдешь”. И я ему поверил». Прошло два года, и Дэвон считает, что все хорошо. Конечно, не всегда — иногда он сам ловит себя на том, что собирается сказать что-то пошлое или сексистское, чтобы вписаться в команду, — но ситуация действительно улучшилась.

«Некоторые парни, которые раньше издевались над девушками, проявили ко мне потрясающую доброту, превзойдя все мои ожидания. Я решил, что, если они способны на доброту хоть иногда, они способны на доброту всегда. Они болтали глупости не потому, что были глупыми, — а потому, что именно так идет их социализация, и она не должна перечеркнуть мою веру в их способность быть хорошими.

Я точно знаю, что мое присутствие в команде изменило отношение некоторых из них к трансам и геям. Надеюсь, оно повлияет и на то, что парни говорят о женщинах. Только ведь я ведь не мессия, который спустился на землю, чтобы изменить мужскую культуру».

Конечно, нет, да он и не должен быть мессией. Более того, парни-трансгендеры бывают такими же женоненавистниками, как парни-цисгендеры, что сильно раздражает Дэвона. «Я говорю про себя: “Что за бред? Люди говорили такое про вас, когда вы притворялись другими. Неужели вы забыли о своем прошлом?” Кстати, зачастую они и правда ничего не помнят».