Черная Призма - Брент Уикс

Гэвин окинул его оценивающим взглядом. Голос его звучал отстраненно.

– Я не хотел гибели невиновных ради того, чтобы убить виноватого.

– Они не были невиновны! Они убили всех, кого я знал! – По лицу Кипа потекли слезы. Он ощущал себя разорванным в клочья, оторванным от корней, убитым.

– Я говорил о тебе.

Кип осекся, но чувства его оставались в смятении. Он не позволил Гэвину убить короля Гарадула? У него слов не было выразить свои чувства. Он снова подвел свою мать. Собственным невежеством он остановил месть за нее.

Я все исправлю, мама. Душой клянусь, я убью его. Клянусь.

Они миновали с полдюжины деревень и обогнали с десяток лодок. Река, вбирая притоки, становилась шире. Но Гэвин остановился лишь раз, чтобы купить жареную курицу, хлеба и вина. Он бросил их Кипу.

– Ешь.

Они снова отчалили. Гэвин не ел. Он не говорил и даже не замедлялся, когда они проплывали мимо рыбаков, испуганных их видом. Лишь на закате, когда солнце село и Гэвин взялся за весла, Кип снова осмелился заговорить:

– Я… могу помочь, сударь?

Призма смерил его оценивающим взглядом, словно даже не ждал от него помощи. Но сказал:

– Я действительно был бы не против. Становись сюда и просто иди. – Сам он бежал. – Можешь использовать эти ручные весла в помощь, если захочешь. Рули, табаня веслом с той стороны, куда хочешь повернуть. Правое для правого, левое для левого поворота, понял?

Кип заморгал.

Наверное, паника откровенно читалась на лице Кипа, поскольку Гэвин хихикнул.

– Забудь. Просто иди, пока не устанешь или мы не наткнемся на пороги или бандитов. Я намерен немного отдохнуть.

Гэвин сел на место Кипа и занялся остатками курицы и хлеба. Он смотрел, как Кип пытается разогнать ялик до половины приличного хода. Кип повернул пару раз – это оказалось очень просто – и посмотрел на Гэвина, ожидая похвалы, но Призма уже спал.

Четвертинка луны повисла над головой с наступлением ночи, когда Кип начал ходьбу. Ялик шел быстро даже на Киповой тяге. Гэвин сузил корпус еще сильнее после ухода Каррис, так что ялик скорее летел над водой, чем взрезал ее. Спустя несколько минут Кипа охватила тревога. Он за каждым поворотом ждал бандитов и боялся, что Призма не проснется. Но вскоре он вошел в ритм лодки, волн и ночи.

Вдалеке заухала сова, летучие мыши чертили воздух, пожирая насекомых, летавших высоко над водой, а форель в прыжке хватала тех, кто был слишком низко. Ялик вспугнул цаплю, и та улетела в ночь на больших голубых крыльях.

Постепенно покой, который дарила ночь, овладел Кипом. Река стала гладкой как зеркало, и в ней отражались звезды. Он увидел сгрудившихся у берега уток, спавших, сунув голову под крыло. А затем он еще раз посмотрел на своего предполагаемого отца.

Гэвин Гайл был мускулистым, широкоплечим, но поджарым настолько, насколько толстым был Кип. Кип искал хоть какого-то сходства, хоть какого-то намека, что все это правда. Гэвин был светлокожим – как помесь рутгарца, у которых были зеленые или карие глаза, темные волосы и оливковая кожа, и уроженцев Кровавого Леса с васильково-синими глазами, пламенно-рыжими волосами и бледной кожей. У Гэвина были волосы цвета вороненой меди, а глаза, конечно же, были глазами Призмы. Когда он извлекал, они становились того цвета, который он использовал, и могли мгновенно измениться. Когда Гэвин не извлекал, глаза его переливались, словно сами были призмами, каждое мерцание посылало сквозь его зрачки каскады новых цветов. Они были самыми умопомрачительными, которые только видел Кип. От таких глаз ежились сатрапы и падали в обморок королевы. Глаза Избранного Ороламом. Глаза Кипа были чисто голубыми, что всего лишь отмечало его как помесенка. Может, это было наследием Кровавого Леса. Как и у большинства людей, у тирейцев были темные глаза. У Кипа были темные тирейские волосы, но вьющиеся тугими колечками, как у парийца или илитийца, а не прямые или волнистые. Достаточно, чтобы его считали странным, но недостаточно, чтобы быть сыном этого человека. Конечно, его мать тоже не была похожа на тирейку, что усложняло дело. Темнее прочих, с курчавыми волосами и ореховыми глазами. Кип пытался представить, как мог бы выглядеть ребенок этого человека и его матери, но не получалось. Смешай побольше кровей и кто знает, что выйдет? Может, не будь он таким толстым, он мог бы понять. Может, это просто жестокая шутка. Вранье. Призма? Сам Призма? Как такой человек может быть отцом Кипа? Он сказал, что даже не знал о его существовании. Как такое могло получиться?

Ответ был очевиден. Была война. Армия Гэвина встретилась с войском Дазена недалеко от Ректона. Так что пока они проходили через город, Гэвин повстречался с Линой. Он был Призмой и шел навстречу возможной смерти. Она была юной хорошенькой девушкой, чей город был уничтожен. Она переспала с ним. Затем он отправился убивать брата – возможно, на следующий день – и в послевоенных трудах, восстановлении, добивании остатков мятежа, союзов он, наверное, ни разу о ней потом и не вспомнил. А даже если и вспомнил, Тирея тогда была не самым дружелюбным или безопасным местом для Призмы. Она была на стороне Дазена, злого брата, и в результате обошлись с ней жестоко.

Или, может, Гэвин изнасиловал Лину. Но тогда это было бессмысленно. Зачем насильнику заявлять о своем отцовстве? Тем более что Гэвину это дорого стоило.

Кип мог представить свою мать беременной, незамужней, брошенной в разоренном Ректоне. Конечно, она хотела бы уехать. Кип был ее единственной надеждой. Что она могла сделать? Отправиться в одиночку в Гарристон, откуда победители правили Тиреей? Это он вполне мог представить. Его мать перед губернатором, требует встречи с Гэвином Гайлом, поскольку она носит его ребенка. Ей очень повезло бы, если бы она дошла с этой историей до губернатора. Ее изгнали, и все ее мечты о хорошей жизни пошли прахом.

Каждый раз, когда она смотрела на Кипа, она видела не свой выбор, а «предательство» Гэвина и свое разочарование. Кип был утраченной мечтой.

Где-то через полтора часа Кип устал. Его руки ныли. Он подумал – как же Гэвин почти бежал часами. Подумал о том, что если так быстро разбудит Призму, это будет позором. Он всегда быстро выдыхался, но если преодолевал первую усталость, то у него открывалось второе дыхание. Нет, он не собирался будить Призму. Еще чего. Пусть отдыхает. Он заслужил. Кип будет шагать, пока Гэвин не проснется. Даже если он от этого сдохнет. Он поклялся.

От клятвы Кипу стало легче на душе. Он был ничтожеством. Ничем. Но он мог обеспечить самому Призме хороший сон. Он может что-то сделать. Он может иметь значение, пусть и крошечное, но это больше, чем у него было за всю его жизнь.

Он продолжал шагать. Призма спас его сегодня. Сам Призма! Гэвин щелкнул по носу короля Гарадула. Он убил двадцать или больше его Зерцал – и был таков. А Кип все это усложнил, попытавшись напасть на короля. Как он мог быть таким дураком? Что мог сделать с королем Кип при всех этих извлекателях? Тупица!

Несмотря на ночную прохладу, Кип вскоре был весь в поту. Быстрая ходьба превратилась в бег трусцой, но все равно лодка шла на скорости галопирующей лошади.