Черная Призма - Брент Уикс

Он побледнел. И на сей раз не сказал ничего.

Каррис встала на берегу реки, дрожа, пока он подплывал все ближе и ближе.

Гэвин не спросил, прочла ли она приказ, он и так понял.

– Садись, – сказал он. – Если ты взяла с собой черный плащ, накройся. Будет лучше, если они не рассмотрят тебя.

– Иди в преисподнюю. У меня своя дорога, – ответила Каррис.

Он протянул руку и проделал дыру размером с кулак в ее плоскодонке зарядом зеленого люксина.

– В лодку! – приказал он. – Король Гарадул появится в любую минуту.

– Король? – Она извлекла зеленый люксин, чтобы заделать дыру. Это было мелко и глупо, и будь Гэвин проклят, что вынудил ее выглядеть по-идиотски. Она ненавидела его настолько страстно, что весь мир поблек. И пусть эти всадники только попробуют сунуться к ней сейчас.

– Он отрекся от Хромерии, Призмы, Семи Сатрапий и самого Оролама. Он назначил себя королем, – Гэвин махнул рукой в сторону ее плоскодонки. Сотни крошечных зарядов размером с палец слетели с его руки и вошли, дрожа, в дерево по всей длине и ширине лодки, а затем взорвались все вместе. Щепки и труха полетели во все стороны, засыпав обоих. – Дай мне по морде и успокойся, – сказал Гэвин, – но неси свою задницу сюда.

Он был прав. Не время для разборок. Каррис села в лодку. Еще не время. Она порылась в сумке, нашла и набросила плащ, надев капюшон, несмотря на жару. Мальчик все еще был без сознания. Гэвин не стал ждать, и как только она оказалась на борту, он сделал весла и приводы. Весла ударили по воде, и лодка почти сразу же сорвалась с места. Каррис оглянулась и не слишком сильно удивилась, увидев, как около десятка всадников устремляются к ним, перебравшись через гребень холма.

Но у преследователей не оставалось шанса. Местность вдоль берега была неровной, а лодка Гэвина летела быстро. Гэвин и Каррис не говорили ни слова, даже когда лодка вошла в долгую череду порогов. Каррис помогла расширить платформу при помощи красного гибкого люксина и более жесткого зеленого, придав ей ширины и подняв высокий нос. Гэвин влил гибкого оранжевого в дно, так что, когда они налетали на камни, они просто скользили по ним.

Через полчаса они были в безопасности. Каррис продолжала молчать. Сколько раз один и тот же человек может так сильно ранить тебя? Она не могла даже смотреть на него. Она была зла на себя. На войне он казался совсем другим. Разрыв их помолвки оставил ее ни с чем. Она уехала на год, и он вроде бы так обрадовался, когда она вернулась. Он уважал ее пространство, никогда не говорил ничего, когда она заводила интрижки, пытаясь выбросить его из головы. Почему-то это еще больше бесило ее. Но рано или поздно его таинственность снова притягивала ее, и постепенно мыслями Каррис завладел этот человек, которого полностью изменила война.

Сколько мужчин возвращались с войны лучшими людьми, чем были?

Да ни один, наверное.

А сколько женщин возвращались, поумнев?

Только не эта.

Река вобрала в себя приток и стала значительно шире, и Каррис уже не нужно было сидеть на носу, высматривая камни. День был прекрасен. Она сбросила плащ и ощутила солнечные лучи – ласку Оролама, как говорила ее мать, когда она была еще маленькой девочкой. Да.

– Говорят, на реке по ночам шалят бандиты, которые грабят всех, кто проплывает мимо, – беззаботно сказал Гэвин. – Так что, может, тебе найдется кого убить.

– Я не хочу никого убивать, – спокойно сказала Каррис, избегая его взгляда.

– Просто у тебя такой вид…

Она подняла взгляд и ласково улыбнулась:

– Никого. Кроме тебя.

– А, – прокашлялся Гэвин.

Мальчик вздрогнул, затем резко сел. Наверное, проснуться под «хочу убить тебя» не лучшее, что может случиться после того, как твой город вырезали. Гэвин поднял бровь, глядя на Каррис. Тебе правда хочется сделать это прямо сейчас?

Она выдохнула и отвернулась, пока мальчик со стоном потирал голову. Он прищурился и посмотрел на нее, но она повернулась к нему спиной. Она занялась луком – сняла тетиву и спрятала его. Мальчик обратил взгляд своих васильковых глаз на Гэвина. Интересно сочетается с его светло-бронзовой кожей и курчавыми волосами. Синие глаза потому и синие, что они глубже остальных, то есть лучше всего чувствуют свет и легче всего его собирают. Это отнюдь не единственный критерий, но людей с синими глазами было больше всего среди самых могущественных извлекателей. Больше света, больше силы.

Прямо сейчас эти яркие глаза сузились от боли. Наверное, после удара Гэвина у парнишки болела голова.

– Вы спасли меня, – сказал Кип.

Гэвин кивнул.

– Кто вы? – спросил мальчик.

Прямо под дых, да? Каррис обернулась увидеть, что скажет Гэвин. Скрестила руки на груди.

Гэвин перестал грести.

– Это госпожа Каррис Белый Дуб, которая, несмотря на это, представляет собой довольно забавное сочетание фамилии, цвета кожи и звания, поскольку является бойцом Черной Гвардии. – Бешенство во взгляде Каррис не угасло ни на волос. Наверное, старые шутки уже не были смешными. – А я… – Он представил Каррис первой, чтобы дать себе немного времени подумать. Не помогло. Осталось пять лет и пять целей, Гэвин. Это может быть твоим последним шансом.

Мальчик был без сознания, когда Гэвин заявил о своем отцовстве. Он ничего не знал. И не обязан знать. И лучше бы ему не знать. Но все будет лучше, чем узнать об этом от Каррис во вспышке гнева. Этот мальчик не был его сыном, но без войны Гэвина и Дазена – Войны Призм или Войны Ложной Призмы, смотря на какой стороне ты сражался, – никто из детей Ректона и сотни других городков не был бы сейчас безотцовщиной. Гэвин снова представил, как он рассказал бы Каррис о том, чего она не знала, и будь что будет. Но Каррис не поверила бы частичной правде и не справилась бы со всей правдой.

Как минимум эта ложь даст сироте отца. Она вернет потерявшему все ребенку хотя бы что-то одно. Гэвина это не должно было беспокоить, но беспокоило.

– Я Призма Гэвин Гайл. Я… ты мой сын.

Мальчик посмотрел на него так, словно не понял слов Гэвина.

– Великолепно, – сказала Каррис. – Почему бы не вывалить на него все сразу? Почему ты не думаешь головой, Гэвин? Могу поклясться – ты импульсивен, как Дазен.

Импульсивен, я? Оба хороши. Гэвин пропустил слова Каррис мимо ушей, глядя только на мальчика. Он только что признался, что много лет назад обманул ее, лгал ей потом, а затем – всего час назад – солгал ей снова. Ее переполняло холодное бешенство, а это не подходило ей. Жгучая ярость была больше в ее стиле.

Мальчик посмотрел на нее, смущенный ее гневом, затем снова на него. Он все еще морщился, хотя Гэвин не мог сказать, от удара ли по затылку или от светоболезни после извлечения и насколько он сбит с толку в результате такой быстрой перемены обстоятельств.