Девять с половиной - Марина Рыбицкая

Затуманенный мозг выдал одну умную мысль, забредшую случайно: посоветовал показать, что мне плохо не только изнутри, но и снаружи. Я его послушалась и на всякий случай вывалила язык, вновь впадая в дрему.

– Амариллис! – резанул по чувствительным ушам крик с ноткой муки.

Что-то стремительно пронеслось мимо.

Фьють! – запела сабля.

Шмяк! – Я приземлилась на смутно знакомые руки и, прикусив язык, застонала. Пришлось спрятать пример достоверности обратно, пока не откусила полностью.

– Скажи что-то, жонман[11]! – со стоном потребовал Агилар, прижимая меня к себе и поворачивая. – Дай знать, что ты живая.

От его доспеха резко пахло кожей, лошадиным потом, железом и дорожной пылью. Шипы и металлические кольца, приделанные для защиты своего хозяина, немного холодили и чуточку кололись и мешали.

– Ой! – выполнила я его просьбу, потому что кто-то стянул с запястий веревки и начал растирать. Такая же участь постигла и лодыжки.

– Хвала Творцу! – обрадовался Агилар, пребывая в явном заблуждении относительно того, кого нужно благодарить.

Я решила исправить несправедливость и с усилием разлепила тяжелые веки, тут же встретившись с глазами цвета грозового неба. Какая-то часть меня растаяла до медовой лужицы и потребовала немедленно пощупать, чтобы проверить, не мираж ли и можно ли использовать по прямому назначению.

– Амариллис, – облегченно выдохнул мужчина, поворачиваясь.

Перед ним на коленях стояла растрепанная Сирейла, с ужасом рассматривая какой-то предмет на земле, у нас под ногами. Я чуть повернула голову, скосила глаза и увидела полуоткрывшийся ларчик, из которого высыпались золотые украшения с блестящими камнями.

– Что это? – просипела я, боднув Агилара в грудь и указав на ларчик. Руки пока не двигались, приходилось работать головой. Что было достаточно непривычно.

– Я ничего тебе не подарил за нашу ночь, сегилим, – прошептал мне в волосы мужчина. – Поэтому привез украшения, достойные твоей красоты.

– Почему? – искренне удивилась я. – Подарил. Себя. Как по мне, так вполне достаточно.

– Помолчи, – попросил Агилар. – Ты нездорова.

Можно было поспорить, но не хотелось.

Хозяин повернулся к Сирейле и грозно спросил:

– Как ты можешь это объяснить? Как ты посмела тронуть мою любимую наложницу?! Калечить ее душу и тело?

– Ик! – начала рассказывать смотрительница гарема. Но вырывалось только одно: – Ик! Иккк! И-и-и-ик!

– Поторопись или окажешься на ее месте! – гневно предупредил Агилар, не понимая ее странного языка и потихоньку закипая. – Я жду!

– Она оскорбила ваше достоинство, господин! – бухнулась лицом в землю дрожащая толстуха. – Я только следовала закону!

– И как это выразилось? – заскрипел зубами Агилар, сжимая меня в объятиях и не осознавая этого.

Дыба меня не убила, но вот это точно добьет. Вернее, этот.

– Ик! – сообщила я ему, упираясь головой в грудь и отталкивая. – Мне – ик! Дышать… ик! И на все… ик! Ик! Ик!

– Прости, – чуть разжал руки мужчина. – Тебе не больно?

– Ик! – покачала я головой. – Но ты… ик!

– Вот! – Старуха вытащила откуда-то из складок хламиды не распознанный мной ранее предмет. – Она колола ЭТИМ орехи! – Прошипела зло, будто аспид: – Это кощунство!

– Извини, – повинилась я под взглядом господина, искрящимся смехом. Пожала плечами: – Не узнала в лицо.

– Это стра-ашное оскорбление, Амариллис, – хмыкнул Агилар. Улыбка лучилась из его глаз, затрагивая все лицо, освещая внутренним светом. Бархатистый баритон нес в себе огромное сердечное тепло: – И ты понесешь за него стра-а-ашное наказание!

Все затаили дыхание, а смотрительница гарема воспрянула духом. Это было отлично заметно по ее переставшему труситься заду.

– Чтобы ты смогла оценить разницу, ты приговариваешься к моей постели, исталган, – торжественно вынес окончательный вердикт хозяин гарема и качнул головой в знак подтверждения. Поцокал языком: – Рассказать, в чем твое наказание заключается?

– Лучше показать! – охотно закивала я, замечая в толпе рыжие кудри и толстые щеки. Решительно заявила: – Но без Саида и Ширин я никуда не пойду.

И не соврала ни на волос. Я не пошла, меня понесли. К лекарю.

Донесли до лекаря, бережно положили на живот и спросили:

– Что-то можно сделать с ее руками? Немедленно!

– Можно, – сообщил лекарь, подсовывая мне под нос чашку с настоем. – Но не нужно!

– Мне что, теперь так и жить с вывернутыми плечами? – возмутилась я, отхлебывая. – Ой, а зачем вы туда столько… хррр…

Сквозь дымку сна я чувствовала, как бережно массируют и вправляют мои плечевые суставы, втирая облегчающую боль и расслабляющую мазь. Нежные руки наносили на кожу заживляющий и смягчающий крем. Растирали следы от веревок.

Передо мной мелькнули прыгающий Саид и плачущая Ширин. Я решила, что это дурманный бред, поскольку это практически нереально. Один проломит все этажи, другая скорее расколет орехи всем окружающим, чем зарыдает у моего ложа. Тем более что я прекрасно себя чувствую. Вон и фиолетовые цапли подтверждают карканьем.

Мы слегка покаркали с ними о своем, о девичьем, и условились встретиться позднее, когда я отращу себе такой же клюв, как у них. Я пообещала проконсультироваться у госпожи Сирейлы, как ей удалось достичь в этом деле такого совершенства, и попробовать хотя бы чуть-чуть приблизиться к недосягаемому.

Тут вмешался Агилар, почему-то оказавшийся в моей постели. Или я в его? Матрас точно был не мой. У меня под ним была заныкана лепешка, а здесь кровать и под ней – только ночной горшок. Я проверяла.

Так вот, Агилар был против увеличения моего носа и высказывался за увеличение чего-нибудь другого. И это была не грудь! Когда я поинтересовалась для расширения своего кругозора, что еще можно увеличить у женщины, то оказалось, что это время ее молчания.

Я хмыкнула и заплетающимся языком поведала мужчине о наивности в пределах наглости, на что меня поцеловали в макушку и приказали спать.

– Что же ты делаешь со мной, сегилим? – спрашивал Агилар, устраивая мою голову на своей груди. – Ты приходила ко мне каждую ночь, не давая дышать. Каждый раз, когда я видел женскую фигуру, я видел тебя.

– Угу, – сопела я, устраиваясь поудобнее и закидывая на теплое упругое тело ногу и руку, подумывая пристроить и вторую половину, но со временем. Чтобы не выглядело уж так явно и навязчиво.

– Ты постоянно в моих мыслях, жонман, – продолжал шептать мужчина, поглаживая мои локоны. – Твое лицо, твое тело заставляют меня гореть в аду, в огне постоянного неутолимого желания. Я гнал коня как умалишенный, только бы вернуться раньше и обнять тебя.