Девять с половиной - Марина Рыбицкая

Юродивая шустро сбежала с места преступления, а меня так же шустро унесли под несмолкаемые проклятия толстухи, вытиравшей с жирной физиономии негодование народа.

Меня притащили в небольшой закрытый дворик, уставленный врытыми в землю деревянными столбами, потемневшими от времени и погоды. Кое-где на дереве виднелась въевшаяся запекшаяся кровь.

Здесь также присутствовали заостренные колья и несколько столбов с высокими перекладинами сверху.

Стража деловито обмотала мне запястья заломленных назад рук толстой веревкой и, перекинув свободный конец через перекладину, подтащила наверх, подвесив в воздухе.

Заслужив одобрительный кивок смотрительницы гарема, веревку закрепили. Связав ноги, еще и подвесили к лодыжкам тяжелый мешок с песком. Для верности.

Вывернутые под неестественным углом руки немедленно заломило.

– Повиси и подумай над своим поведением, – хмыкнула госпожа Сирейла, подходя поближе. Издевательски, со змеиной улыбкой на холеном лице: – Я приду завтра посмотреть, не обгорела ли ты на солнце. – А чудился совсем другой подтекст: «Подожду, чтобы ты наконец сдохла!»

И получила увесистым мешком с песком по довольной физиономии, которая тут же стала плоской и невыразительной.

Сирейлу унесли, чтобы помочь найти лицо, а я осталась висеть под сочувственными взглядами оставшейся стражи.

Просто так висеть было скучно, и я немного подергалась.

– Не рыпайся, девка, – посоветовал пожилой нукер с роскошными усами. Шепнул: – Береги силы. Может, и доживешь до вечера.

Я собиралась пожить гораздо дольше, но благоразумно не стала раскрывать свои планы на будущее. Мало ли? Вдруг сглазят?

Повисев еще немного и окончательно заскучав, я приступила к действиям. Неугомонный нрав требовал активности, а ненасытная натура – пищи.

С усилием раскачав себя до широкой амплитуды, я закинула ноги вместе с мешком за перекладину и, вывернувшись, оказалась лежащей на ней животом. Не сказать что стало удобнее, зато гораздо веселее, потому что стража заволновалась и задергалась.

Я так думаю, их не столько волновала моя изменившаяся поза, сколько то, что стало видно из-за задравшегося почти до талии подола.

– Слезай, – попросил усатый, подбегая к дыбе. – Так не положено принимать наказание.

– Где это написано? – возмутилась я, ерзая, чтобы устроиться поудобнее. – Покажи – и я послушаюсь.

– Нигде не написано, – замялся усатый. – Но все висели как надо. До тебя.

– Значит, нужно что-то менять в этой жизни, – хмыкнула я, метким плевком сбивая на подлете зеленую жирную муху. – Тот, кто стоит на месте, не успевает добежать до финиша!

– В твоем случае это смерть, – весьма мрачно открыл мне глаза на действительность черноглазый нукер со шрамом через левую щеку. – Так что можешь не спешить.

– Рахмат, – поблагодарила я, впитывая в себя струйки вожделения от распаленных моим неприкрытым видом мужчин и взбадриваясь. – Приму во внимание!

Во дворик въехал старик на маленьком, невозмутимом лопоухом ослике и поучительно сообщил присутствующим:

Стража застыла и промолчала.

– И вам здравствуйте, почтенный! – поприветствовала я старого знакомого. – Как поживаете? Как здоровье?

– Ты снова в беде, девушка с глазами цвета амариллиса, – сообщил мне старик, укоризненно грозя корявым пальцем. – Пора взрослеть!

– Я заметила, – не стала спорить со старшим. – И воспринимаю все со смирением.

– Со смирением? – отмер усатый. – Нарушать порядок наказания – это называется «смирение»?!!

– Это называется креативность, о неуч! – просветил стражу старик. – Через много веков это слово станет очень популярным и употребляемым.

– А?.. – Никто ничего не понял, но на всякий случай все прониклись и возражать не стали. Люди страшно боялись этого не то демона, не то пророка, как шептались наложницы в гареме.

– Твоя судьба в твоих руках, девушка с глазами цвета заката, – утешил меня пожилой человек под согласное кивание лопоухого ослика и… растаял в воздухе со словами: – Не отчаивайся, мое благословение с тобой…

– И тебе гладкой дороги, Веселый Дервиш, – проявила я откуда-то взявшееся воспитание. Никак где-то в гареме эту заразу подцепила.

– Веселый Дервиш?!! – заволновалась стража. – Ты под благословением Веселого Дервиша?

– У вас что, арбузы в ушах застряли? – полюбопытствовала я, чуть-чуть меняя положение. – Или дыни? Вам же четко сказали!

– Тогда виси как хочешь, – разрешил мне усатый, подергивая себя за ус. – Только когда кто-то идет – умоляю, возвращайся в нормальное положение, чтобы нас рядом с тобой не подвесили.

– Хорошо, – кивнула я, но не смогла удержаться от вопроса: – А что, никто не хочет составить мне компанию?

– Тьфу! – сказали все нукеры и ушли играть в кости в тени раскидистой шелковицы.

Что, кстати, удавалось им из рук вон плохо, поскольку глаза мужчин не отрывались от моей пятой точки. К тому же мне сверху было все видно, и я комментировала от души, делясь своими наблюдениями, строя прогнозы и раскрывая уж совсем наглый мухлеж.

– Сюда кто-то идет! – ворвался во дворик самый молодой стражник, поставленный на стреме.

Нукеры вскочили и выжидательно на меня уставились. Я тяжело вздохнула и бултыхнулась вниз, снова повисая на руках.

– Надеюсь, часто шляться не будут, – бурчала я, пока мне заботливо расправляли задравшийся кафтан.

– Кто ж знает? – философски ответил старший, давая команду отойти от дыбы на безопасное расстояние.

– О, моя госпожа! – к нам прискакал запыхавшийся Саид с медным кувшином в руках. – Какое жестокое наказание. Вам очень больно?

– Да нет, – успокоила я его, застенчиво покачивая мешком на лодыжках. – Только неудобно и чуть-чуть жарко.

– Я сейчас! – пообещал евнух, подскакивая и подставляя под мою пятую точку свое плечо.

Стало намного удобнее. И мягче.

А Саид рассказывал:

– Когда ко мне прибежали ваши соседки и рассказали о назначенном вам наказании, я чуть с ума не сошел. Ходил к госпоже, чтобы она его отменила, но она отказалась меня принять. А эта старая клуша, – это он о распорядительнице гарема, – ничего и слушать не пожелала. Пока господина нет, я бессилен.

– Это не по правилам! – заволновались нукеры, глядя на нашу совместную композицию, но с места не двинулись.

– Госпожа Амариллис, – со слезами на глазах каялся евнух. – Я не смогу отправить гонца к господину Агилару, чтобы сообщить о вашем бедственном положении! Поскольку хозяин не успел оставить никаких четких инструкций на ваш счет!