Мой бесстрашный герцог - Валери Боумен

– Если вспомнишь что-нибудь выходившее за рамки обычного, сразу сообщи мне.

– Конечно, сэр. – Дорецкий поклонился.

Марк отпустил дворецкого и ласково улыбнулся служанке. Было заметно, что женщина долго плакала, и теперь у нее был вид осужденной, приговоренной к смертной казни. Ее бледное лицо покрылось ярко-красными пятнами.

– Кто был здесь вчера вечером? Я имею в виду… кто прислуживал за столом? – спросил Марк.

– Обычные слуги. Лакеи Мэтью и Тимоти.

– Их сейчас здесь нет, – пояснил Оуклиф.

– А где же они? – насторожился Марк.

Служанка еще больше побледнела.

– Они пошли с другими слугами в паб выпить эля, помянуть лорда Джона. Все были ужасно напуганы. А мистер Картрайт дал им денег.

– Мистер Картрайт? Один из гостей? – переспросил Марк.

– Да. Говорят, что теперь он станет маркизом вместо лорда Джона. Кажется, он щедрый человек.

Марк и Оуклиф переглянулись.

– Вчера ужин готовила ваша обычная кухарка?

– Да, миссис Уотли. Она пошла в паб вместе с остальными.

– Понимаю. – Марк дал женщине монету и вытащил еще одну визитную карточку. – Когда они вернутся, пусть лакеи и кухарка придут по этому адресу. Они получат деньги, если придут.

– Хорошо, сэр. – Служанка сделала реверанс и выбежала из комнаты.

Марк в задумчивости прошелся по комнате. Оуклиф спросил:

– Ты знаешь этого Картрайта?

– Лично – нет. Мы никогда не встречались.

Оуклиф скрестил на груди руки.

– Думаю, он наш первый подозреваемый.

– Согласен, – ответил Марк. – Давай встретимся в вашей конторе во второй половине дня.

Оуклиф кивнул и тут же поинтересовался:

– А ты сейчас куда?

Марк тяжело вздохнул и, опустив голову, ответил:

– Я должен выполнить крайне неприятную обязанность – сообщить дяде, что его единственный сын убит. Нам понадобится его помощь.

Николь в очередной раз опустила глаза на лежавший перед ней чистый лист бумаги. Она никак не могла собраться с духом и сообщить матери о своем приезде в Лондон. В это время года мать обычно жила в поместье, так что у Николь не было шансов столкнуться с ней в городе. Зато мать вполне могла узнать о появлении дочери на приеме у лорда Аллена от кого-нибудь из знакомых. И все же ей ужасно не хотелось писать. В письме ведь придется слишком многое объяснить, а к этому Николь пока что не была готова. Она не хотела лгать матери, но рассказывать всю правду и посвящать ее в свои личные дела тоже не желала.

У нее давно уже были секреты от матери. Что ж, значит, теперь их станет больше. Она не рассказала матери, как когда-то, еще в пятнадцать лет, украдкой проскользнула вечером в конюшню и ускакала в темноту. Она никогда не говорила матери о своей работе на Боу-стрит. И, конечно же, не стала говорить, как целовалась с капралом Гримальди на балу у бабушки.

Ах, ее никогда раньше не целовали, и теперь она находилась во власти непередаваемых ощущений. Марк поцеловал ее! Да-да, поцеловал! О, это было… Так бывает, когда пьешь из прохладного источника в жаркий летний день. И она никак не могла напиться – ей все было мало. Николь обняла капрала за шею, а он крепко прижал ее к себе, так что не только их губы сливались воедино, но и тела. Когда же он, наконец, отстранился от нее, оба они тяжело дышали.

– Почему ты остановился? – Николь покраснела; юной леди не следовало задавать такие вопросы, но слова сами собой сорвались с ее губ.

Марк отступил на шаг и, пытаясь отдышаться, пробормотал:

– Милая, если бы я не остановился, ты бы получила намного больше, чем хотела.

Николь, конечно, понимала, что между мужчиной и женщиной многое происходит наедине, – она точно не знала, что именно, но догадывалась, что это нечто восхитительное. Вероятно, капрал Гримальди намекал именно на это. Но поцелуй был воистину волшебным, и Николь не хотелось, чтобы он прерывался.

– Я не знала, что мы будем целоваться, когда согласилась встретиться с тобой, – сказала она.

– Я тоже, – ухмыльнулся Марк.

Она сделала маленький шажок к нему.

– Но если мы уже поцеловались, то почему бы не повторить?

Капрал Гримальди немного помедлил – вероятно, обдумывал ее предложение. Потом он обнял Николь, привлек к себе, и – о чудо! – их губы снова слились в поцелуе. Она тихо застонала и приподнялась на цыпочки – он был слишком высок для нее. И тут Марк, крепко прижимая Николь к себе, чуть приподнял ее, отрывая от земли. В кольце его сильных рук она оказалась точно в клетке, которую ей ужасно не хотелось покидать.

Треск ветки, послышавшийся из-за конюшни, заставил Марка поднять голову. Теперь им владела не страсть, а тревога. Он осторожно, с явной неохотой, опустил девушку на землю. Убедившись, что она твердо стоит на ногах, он сразу же отступил на несколько шагов и теперь молча взирал на Николь словно на богиню.

И тут она, коснувшись пальцем своих чуть припухших от поцелуя губ, прошептала:

– Спасибо за поцелуй.

На лицо Марка вернулась улыбка.

– Это я должен тебя благодарить, – ответил он.

– Меня никогда раньше не целовали, – сообщила Николь. – Это было… очень необычно.

Марк несколько минут молчал, поглядывая по сторонам, потом снова посмотрел на девушку.

– Я не пошутил, когда сказал, что пришел сюда не для поцелуя.

– Я тоже. – Николь тщетно пыталась собраться с мыслями. Она вовсе не была уверена, что после этого поцелуя когда-нибудь станет такой, как прежде.

Несколько минут они молча смотрели друг на друга так, словно видели нечто удивительное.

– Я должен отвести тебя обратно в дом, – сказал, наконец, Марк. – Там ты будешь в безопасности.

Николь долго вглядывалась в его лицо, потом тихо сказала:

– Я в безопасности там, где ты.

Николь тяжело вздохнула. Их первый поцелуй был неожиданным и волшебным. Они еще раз поцеловались, после чего Николь поспешила обратно в зал, взяв с Марка слово, что он зайдет к ним на следующий день. Он не обманул.

Она на мгновение зажмурилась, затем, открыв глаза, снова уставилась на ненавистный лист бумаги, все такой же девственно-чистый. Надо было отвлечься. Николь решила спуститься в кухню и узнать, не остались ли еще вкуснейшие малиновые тарталетки, которые ей подавали на завтрак. Встав из-за стола, она услышала громкий стук в дверь.

– Войдите, – сказала Николь, ожидая увидеть Луизу или Сюзанну.

Она попросила Сюзанну стать ее личной горничной, и девушка все утро под разными предлогами заходила, чтобы узнать, нравится ли хозяйке ее новая прическа и не хочет ли она дать какие-нибудь распоряжения относительно гардероба.