Кукловод - Андрей Троицкий

Величко сидел за баранкой недвижимый, как каменный болван с острова Пасхи. Он только бросил короткий косой взгляд на молодого соседа и снова забыл о его существовании. Но Величко хмурился ради понта. В душе его расцветала и пела весна.

В прежние молодые годы он считал Москву столицей денег, удачливых жуликов и барыг. Он думал: если уж в Москве у человека не пошли дела, то нигде, ни в одном другом городе земли, у него ничего не получится.

Со временем строй мысли радикально изменился. Величко стал думать: если уж в Москве тебя не посадили, значит, нигде, ни в одном другом городе точно не посадят. Теперь он уже далеко от Москвы, от этого проклятого места, где его сажали дважды. И не уйди он сейчас из-под носа у ментов, не воспользуйся моментом, сел бы прочно. Надолго бы сел.

– Давайте подменю, – предложил Рогожкин.

– Вот ровно в утра шесть подменишь. Вроде как расписание у нас будет.

– Ладно.

Рогожкин вытащил из сумки пачку сигарет, раскрыл ее, протянул напарнику. Тот вытащил сигаретку, достал зажигалку. Поплыл голубой дымок, кабина грузовика показалась Рогожкину уютней родного дома. Ехать бы так и ехать. Он снова нырнул в сумку, вытащил фотографию Светки, девушки из варьете «Поднебесье». Показал фотографию Величко.

– Моя невеста, – пояснил Рогожкин. – Ждет меня обратно. В балете выступает.

Величко прищурился, разглядывая фотографию. Полуголая Светка в головном уборе из серебряных перьев и красном бикини с блестками улыбалась, словно предвкушала скорое свидание с любимым женихом.

– Значит, люди деньги платят, чтобы на это дело посмотреть? – в голосе Величко слышалась нотка сомнения. – Дураков везде хватает.

– Это же не просто сиськи или задница, – вступился Рогожкин. – Это искусство.

При помощи завалявшийся в кармане булавки, он закрепил фото на приборном щитке. Полюбовался своей работой, а заодно уж плоским животом Светки и выпуклой, грудью, которой явно тесноват красный лифчик.

Женщины… Притягательная, неисчерпаемая, просто бездонная тема. Разговаривать с попутчиком о женщинах, все равно, что разговаривать с евреем о сионизме.

– А вы женаты? – спросил Рогожкин.

– Вдовец, – поморщился Величко. – Когда последний раз выписался с зоны, дважды успел обжениться. Правда, гражданским браком. Последняя моя жена Галя недавно утонула в ванной. Когда стирала белье.

– Ай– ай-ай, – посочувствовал Рогожкин.

– А до нее я пробовал жить с другой женщиной. Что-то вроде законного брака, но мы тоже не расписывались. Так вот, мы жили с той женщиной вполне нормально. У нас все получалось. Но у меня слишком тяжелый характер. И рука тяжелая. К тому времени я уже пропил все фантики, которые оттягивали карман. Меня сняли с общака. А она страдала. Вообщем, через полгода нашей совместной жизни я перерезал веревку, на которой моя жена удавилась. Еще теплая была.

– Вы, наверное, сильно переживали?

– Сейчас уж не помню. Наверное, переживал. Но у меня было время, чтобы придти в себя. Ума хватило не заводить ребенка.

– Время лечит, – согласился Рогожкин.

– А потом я встретил Галю. Ну, ту самую. Которая в ванной утонула.

Рогожкин остался доволен знакомством с Величко. Хороший мужик, компанейский малый и ко всем своим прочим достоинствам полный псих. Душевно больной человек. С таким мужиком приятно разделить дальнюю дорогу. Путь не будет слишком скучным.

В зеркальце заднего вида маячили белые «Жигули», машина сопровождения.

* * *

Администратор гостиницы Станислав Гущин закончил работу и сдал смену в десять вечера. А дальше по программе, во всех деталях отработанной за восемь лет службы на этом месте.

Надев плащ, Гущин вышел с заднего служебного входа. Дошагал до машины, оставленной на асфальтовом пятачке справа от здания гостиницы. Открыв дверь, занял водительское место, вставил ключ в замок зажигания.

Вдруг услышал странный шорох позади себя, хотел оглянуться. Но тут в затылок Гущина ткнулось холодное пистолетное дуло. Он услышал характерный щелчок курка, который поставили на боевой взвод.

– Сиди, сука, и не рыпайся.

Тонкий почти мальчишечий голос показался незнакомым.

Гущин испугался, но сумел взять себя в руки, не запаниковал. Нежданная беда уже случилась. Теперь можно не держать пальцы крестиком. Гущин решил, что его собираются ограбить. Заберут бумажник, вышвырнут из машины… Может, сорвут с шеи золотую цепочку с крестиком. Что ж, будь, что будет.

Но произошло другое. Откуда-то из темноты позднего вечера показался мужчина в черном плаще, постучал кулаком в правое боковое стекло. Гущин потянулся, открыл переднюю дверцу. Мужчина сел рядом, снял с головы кепку. Неприятное лицо, бритая наголо шишковатая башка.

Гущин узнал мужчину: Павел Литвиненко. По слухам, влиятельный гангстер. Этот не станет угонять жалкую «девятку», вытаскивать бумажник или срывать золотую цепочку. Не тот масштаб. Что понадобилось влиятельному гангстеру от скромного администратора? Какие мысли, какие планы прячутся под этой шишковатой лысиной?

– Поехали. Надо поговорить.

Гущин тронул машину, вырулил на дорогу.

– Куда ехать? – спросил он.

– Сейчас налево, – сказал мужчина. – Потом прямо.

На этом душевный разговор оборвался. Гущин ехал, куда ему показывал Литвиненко. Ни одна шальная мысль не пришла в голову Гущина. Он ни на секунду не забывал о приставленном к затылку пистолете.

Хотелось верить, что все закончится хорошо. Если бы его хотели грохнуть, то все оформили бы на месте. Зачем кататься по городу? Значит, действительно предстоит разговор. Вот только о чем? ,0 Можно легко догадаться. Спрашивать будут о Каширине. Тот несколько дней отсиживался в гостинице, прятался от кого-то, вчера съехал. И теперь Литвиненко станет интересоваться, где искать Каширина. Сердце защемило, Гущин решил для себя, что в живых его не оставят.

…После двенадцатичасового дежурства Гущин чувствовал себя свежим и отдохнувшим. День выдался на редкость спокойным. Все утро он проскучал в вестибюле за стеклянной перегородкой, отделявший служебное помещение от гостиничного холла. В полдень он попросил дежурного посидеть на его месте.

Сам же перехватил пару бутербродов, заперся в своем кабинете, вырубил телефон. Пристроив одежду на спинку стула, повалился на диван, накрылся с головой пледом.

В течение четырех часов ничто не потревожило глубокий сон администратора. Он прекрасно выспался, сполоснул лицо у рукомойника, облачился в костюм и через четверть часа сидел за рабочим столом перед стеклянной перегородкой. Какой хороший день. И какой мерзкий вечер. Оказывается, Гущин отдыхал перед смертью

…Через полчаса машина остановилась перед воротами какого-то склада или нежилого барака. Темный ряд окон, запертые наглухо ворота, обитые ржавым листовым железом. Висячий замок.