Истерли Холл. Раскол дома - Маргарет Грэм

Другой фашист оттащил его и швырнул на землю рядом с Брайди.

Возбуждение на лице Тима сменилось замешательством. Брайди перевернулась на живот и поднялась на колени. Казалось, ее сейчас вырвет. Мимо кто-то пробежал, снова сбив ее на землю. Она хватала ртом воздух. Боль от удара была невыносимой. Она снова начала вставать, и на этот раз Тим поднял ее на ноги и удерживал, чтобы она снова не упала. Он сжал ее лицо руками.

– Я не знал, что это ты, Брайди, – произнес он.

Она шепотом ответила:

– Но ты знал, что перед тобой человек. Эту форму нельзя носить в общественном месте. Она запрещена законом после этого вашего марша на Кейбл-стрит.

Она понимала, что просто повторяет то, что сказал Джеймс, но пока эти слова крутились у нее в голове, они удерживали ее от слез.

– Ты не должен ее носить, слышишь? Не должен, будь ты проклят. Я больше не знаю, кто ты.

Она вырвалась. Джеймс уже поднялся, и вместе они стали пробираться сквозь толпу. Тим крикнул им вслед:

– Черт бы тебя побрал, Джеймс, ты не должен был приводить ее сюда. Бог ты мой, она же еще совсем ребенок.

Они сели на велосипеды и отправились в обратный путь. Ветер дул в спину. Он заморозил боль в ребрах и остановил кровь из носа у Джеймса.

Когда они добрались до перекрестка, где ей нужно было повернуть направо, на Домашнюю ферму, а ему ехать прямо в Истерли Холл, Джеймс сказал:

– Зачем я это сделал! Как я жалею!

– Почему, Джеймс? Это он виноват. А я бы все равно сама туда поехала, если бы ты отказался взять меня с собой. Он это прекрасно знает и попросту пытается выкрутиться.

– Я поеду с тобой.

Он бы не послушал ее, если бы она попыталась отказаться.

Он доехал вместе с ней до черного входа.

Брайди сказала:

– Теперь он нам чужой.

Джеймс кивнул, но ничего не ответил.

Он уехал, теперь уже в твердой уверенности, что должен занять наконец определенную позицию. Демократию необходимо поддерживать и защищать. У Англии пока еще есть время опомниться, но у бедной Испании его не остается совсем. Франко со своими фашистами одерживает победу. Правда, сейчас нельзя все бросить и уехать. Так он подведет дядю Оберона. Придется сначала завершить все дела на ферме, и только потом можно ехать. Но придется держать язык за зубами, иначе Брайди увяжется за ним, как предупреждала. А этого допустить нельзя. Она должна оставаться в безопасности.

В тот же вечер Тим приехал в Истонский клуб шахтеров, но форму он все-таки снял. Заглушив мотор, он подождал минуту. Боль в костяшках пальцев напомнила ему о том, что он ударил Брайди, и мысль об этом ужаснула его. Как он не понял, что это она? Как?! Но ему никогда не приходило в голову, что у них хватит глупости туда явиться. На ней были эти дурацкие бриджи, и как он мог догадаться, что перед ним девушка?

Он стянул с рук кожаные перчатки и затолкал их в карман кожаной куртки – подарка Милли на Рождество. Он поговорит с Брайди, объяснит ей, что это была ошибка и что речь идет о борьбе намного более значимой, чем их собственное благополучие. Что это борьба с хаосом. Он оглядел здание клуба. Меньше всего ему хотелось сегодня быть здесь, видеть отца и говорить. Что, если тот слышал о стычках? Но эту фальшивку, подложное письмо, нужно найти, чтобы отдать его Хейне и матери. Отец поможет. Он всегда помогал.

Тим слез с мотоцикла и вошел внутрь. В зале стоял оглушительный шум. Его сразу же окутал табачный дым, в нос ударила пивная вонь. Повсюду толпились люди. Он пробирался вглубь среди групп шахтеров. Они тянули пиво и поглаживали синяки и кровоподтеки. Тим натянул кепку пониже на глаза.

Отец вместе с Мартом сидел за столиком. Март поднял глаза и с удивлением посмотрел на Тима. Потом сказал что-то Джеку, кивнул Тиму и встал.

– Принесу тебе пивка, старик.

На обшарпанной поверхности столика остались круги от пивных кружек. Отец, приветственно кивнув, сказал:

– Я слышал, ты хорошо провел сегодня время, сынок.

У Тима упало сердце. Он произнес:

– Я не мог допустить, чтобы Фред взял все в свои руки и так по-хамски говорил о тебе.

Джек кивнул и пристально посмотрел на сына.

– Не возьмет он ничего в свои руки, поверь мне. Я уже разобрался с этим. Все будет хорошо.

Оба засмеялись. Это была любимая поговорка бабушки Сьюзен. Догадался ли отец, что вся история не имела отношения к Фреду и оскорблениям, которые он изрекал, и что речь шла о внедрении фашизма в шахтерскую среду? Эта мысль потрясла его: до сих пор он никогда не пытался привести в порядок свои запутанные соображения. Подошел Март с пинтой пива для Тима и поставил кружку на стол. Ему надо встретиться с одним типом насчет собаки, сказал он, и ушел. Наконец Джек отодвинул недопитую кружку в сторону, и, наклонившись к Тиму, сказал:

– Тебя что-то тревожит, сын. Чем я могу тебе помочь?

Тим сделал глубокий вдох. Именно этих слов он ждал.

– Это по поводу матери, – сказал он. – Она радовалась, что вы с мамой поженились, но сама она несчастна, потому что они с Хейне по-прежнему не могут вступить в брак, из-за того, что ей нужно…

Он замолчал, а потом продолжил:

– Ну, понимаешь… я не знаю, почему ее все, кажется, так сильно ненавидят, просто потому, что она сбежала с немцем. Он хороший человек, папа. Добился успеха, патриот, и он воевал, как и ты, и так же, как и ты, оказался в плену. Ты должен понять. В конце концов, ты любишь Грейси.

Джек смотрел сыну в глаза.

– Во-первых, никто ее не ненавидит, насколько мне известно. Прошлое осталось позади, все мы изменились. У твоей мамы новая жизнь, ты помогаешь ей, и это замечательно. Ну и?..

Тим почувствовал, как в нем поднимается волна раздражения.

– Тебе легко говорить: у тебя есть вот это все, да еще семья. А у нее только я.

На лице Джека появилось озадаченное выражение.

– Э… ты только что сказал, что у нее есть Хейне. И у них, конечно, есть друзья. Не понимаю, чего же ты хочешь, сынок?

Тим глотнул пиво. Оно было теплое. Хейне пил только холодное пиво.

– Вот именно, папа. У нее вроде бы как есть Хейне, но существуют некоторые правила, так она говорит. То есть кто может жениться на ком и…

Джек казался потрясенным.

– Но ведь она не еврейка, правда? Я знаю, что ее тетя Нелли выслала ей свидетельство о рождении. Но если еврейка, тогда это проблема. А ведь не должна быть, черт возьми.

Тим повысил голос:

– Нет, нет, не это. Ты просто послушай меня.

Люди вокруг замолчали. Джек тут же расхохотался, и все расслабились. А он умный, подумал Тим, знает, как управлять или разрядить любую ситуацию. Тим негромко произнес: