Война. Истерли Холл - Маргарет Грэм

В раннем детстве я узнала, что мой дед по отцу, артиллерийский офицер, пережил Первую мировую войну и остался практически невредим, как и четверо его братьев. Мой дед по матери тоже выжил, но только для того, чтобы позже самостоятельно лишить себя жизни. У войны длинные и цепкие лапы. Из-за всего этого я еще в юном возрасте увлеклась чтением книг о войне 1914–1918 годов и хотела бы сказать спасибо этим книгам, которых было слишком много, чтобы упомянуть каждую по отдельности.

Я – основатель и глава фонда Words for the Wounded, который помогает собирать средства для раненых в современных войнах. Во многом работа в фонде вдохновила меня на создание этой книги и помогла в работе над ней. Раненые остро нуждаются в поддержке, причем зачастую до конца жизни, которая, учитывая их юный возраст, может быть очень долгой.

Также выражаю благодарность потрясающим ребятам из Wellington on the Strand, особенно Микаэлю, Хосе и Эстер, за их поддержку в обеденные часы, когда я прокрастинировала, сидя над этим романом. Пожалуй, для солидности стоит назвать это время «часами раздумий».

Вспомогательный госпиталь и санаторий для выздоравливающих в Истерли Холл, Рождество 1914 г.

– Так, и что же мы будем делать с этой публикой? – тихо пробормотала Эви Форбс. Она с миссис Мур, старшей поварихой, стояла у огромного разделочного стола на кухне Истерли Холла, наблюдая за двумя мужчинами, которые устроили вокруг себя невероятный шум. Обе женщины старались не морщиться от звуков, с которыми один из них вставлял и вынимал нож из точилки, а второй скрежетал по сковороде лопаткой, переворачивая лук. Это была та самая кухня, в которой Эви проходила обучение в качестве помощницы поварихи с самого 1909 года, надо сказать, что к такому жизнь ее не готовила.

До войны Истерли Холл был частным домом, но его владелец, лорд Брамптон, пожелав, чтобы его поддержка стране на военном поприще стала очевидна всем, приказал своей дочери, леди Веронике, организовать на его территории госпиталь для раненых. Они с благоверной, правда, мгновенно переместились в свои более мирные обиталища в Лондоне и Лидсе, чтобы в спокойствии наблюдать за своими сталелитейными производствами, угольными шахтами, кирпичными фабриками, сделками по боеприпасам и за прирастающим доходом. По супругам, однако, и не скучали.

Эви почувствовала руку миссис Мур у себя на плече.

– Что же, юная Эви, кажется, овощи тебя ждут. Их надо пересчитать к ланчу, так что оставляю тебя разбираться с этим маленьким беспорядком. В конце концов, Джек твой брат.

И она похромала на своих пораженных ревматизмом ногах к овощному складу, на другой конец просторной кухни.

Эви хитро улыбнулась, уперев руки в бока.

– Вы очень добры.

Одновременно с этим она возвращалась в своих мыслях к Ублюдку Брамптону – так называли в этих краях лорда, который недавно потребовал, чтобы корзины с последним урожаем домашней фермы были отправлены в его лондонский дом незамедлительно. Этого пока не случилось, так что им явно предстояло вскоре услышать телефонный звонок. По крайней мере, с этой проблемой ей не придется иметь дело, так как леди Вероника теперь приноровилась нажимать на телефонный рычажок, жалуясь на ужасную связь, и класть трубку.

Пока миссис Мур спешила присоединиться к другим волонтерам на складе, Джек, старший брат Эви, темноволосый темноглазый парень с темными пятнами на лице от работы на шахте, все более свирепо вонзал нож в точилку – туда-сюда, туда-сюда. Неужели он не слышал, что скрежет был в сто раз хуже, чем от мела на грифельной доске?

Да и куда ему, если последние четыре месяца он строил из себя дурака, сидя на передовой в Бельгии и на севере Франции, среди бог знает какого шума и безумия? И что он на самом деле видит, когда вонзает нож в точилку? Эви решила не думать об этом, а вместо этого проверила все кухонные принадлежности, разложенные на столе для приготовления рождественского обеда, взглянула на часы, потом на Энни – помощницу на кухне, которая вошла, неся клюкву из кладовой. Она поставила банки на стол, кивая Эви, указывая на часы и приговаривая: «Давай, милая, разбери их». Затем она поспешила обратно.

В этот момент Джек выронил нож, выругался, схватил его с плиточного пола и воткнул в точилку еще раз. Эви понимала, что должна что-то сделать, но вместо этого с удивлением перевела взгляд со своего брата на Досточтимого Лейтенанта Оберона Брамптона, хозяйского светловолосого сына и командира Джека, который просто помешивал лук, даже не переворачивая. Она же до этого просила его лишь слегка поджарить лук, чтобы потом начинить им индейку и курицу.

На какое-то время стало тихо, Джек уставился на свой нож. Затем мистер Оберон, как они все его называли, вернулся к переворачиванию лука, который уже начал гореть. Пока она наблюдала, дым становился все более черным, густым и едким. Как он мог этого не замечать, глядя прямо перед собой? Оба мужчины казались поглощенными, но чем? Эви почувствовала невыносимую печаль из-за их опущенных плеч и постаревших лиц – а ведь им обоим было всего по двадцать четыре года.

Эти двое, вместе с Саймоном, возлюбленным Эви, и камердинером мистера Оберона, Роджером, прибыли в отпуск накануне вечером. Они прибыли сюда за кусочком мирной жизни. Но она ускользала от них. Они не могли спокойно отдохнуть, или сосредоточиться, или долго говорить о чем-либо – так, по крайней мере, они сообщили Эви сегодня в девять утра, стоя на пороге кухни, словно шайка непоседливых мальчишек. Они сказали, что решили делать что-то полезное и помогать готовиться к Рождеству, чем, как казалось, заняты все вокруг.

К слову сказать, ее жених, Саймон, сразу же исчез и отправился в сад, чтобы заняться давно знакомыми ему делами ученика садовника, а остальные двое двинулись прямо в кухню, где им были поручены наскоро придуманные Эви задания. Роджер, некогда камердинер мистера Оберона, предложил почистить сапоги хозяина, но никто в здравом уме не поставил бы и шести пенсов на то, что этому суждено случиться. Он скорее будет клянчить сигареты у проходящих мимо дурачков или жаться по углам с горничными, которые больше ничего не умеют.

– Мы, должно быть, сошли ума, когда согласились, – произнесла вновь возникшая рядом с Эви миссис Мур. – Страшно сказать, мы должны будем покормить шестьдесят раненых солдат меньше чем через два часа, не говоря уже о медсестрах, добровольцах, сотрудниках и родственниках, пришедших на посещение. Мы должны что-то с этим делать, это черт знает что.

Эви вновь взглянула на часы, как будто от этого магическим образом стрелки могли бы вернуться назад на часок. Этого не произошло.

По крайней мере, индейки, гуси и ветчина уже готовились, но рождественские пудинги надо было готовить как минимум два часа, а мясные пироги в комнате с выпечкой ожидали, когда для них появится место в духовке. Большая часть диетической еды, хотя не вся, была приготовлена еще в пять утра, после того как Эви, Энни и две служанки выгнали с кухни мышей, вымыли полы и зажгли огонь в плитах.