Чудовища и красавицы. Опасные сказки - Соман Чайнани

Вот-вот сейчас, вот-вот ещё немного, и конец…

Мягкие лапы подхватывают её, и в это мгновение сердце Мэй переполняет любовь, которую она столько лет копила, сдерживала в себе, которую забыла с тех пор, как умерла её мать. Теперь, наполненная светом и силой, любовь вырывается наружу, словно вспышкой молнии озарив погружённое в вечную мглу сердце Мэй. Теперь она знает, что выйдет, конечно же, выйдет замуж за своего прекрасного, верного Зверя. Чудесного, чудесного Зверя!

Но по своей многолетней привычке Мэй думает только о себе.

Она упала с большой высоты. Зверь спасал её, не жалея себя, и он, поймав девушку, рухнул спиной на какой-то мраморный выступ и сломал себе позвоночник.

Когда Мэй осторожно освобождается из лап Зверя, он уже едва дышит, он бледен как снег, в глазах его начинает гаснуть свет.

– Не уходи, прошу тебя, – шепчет Мэй.

Она нежно целует Зверя в губы, обнимает, когда он вздрагивает, и тут…

И тут снаружи, со двора раздаются крики и топот конских копыт.

Мэй бежит к входной двери, распахивает её.

Перед замком Лю Вэй в полном вооружении, и с ним шестеро красавцев-рыцарей на лошадях – в доспехах, с мечами и луками. Он снова стал богат, её отец. Впрочем, ничего в этом удивительного нет, это, по сути, был лишь вопрос времени да пары удачных корабельных рейсов за океан.

А теперь он явился, чтобы отобрать у Чудовища свою любимую дочь.

Мэй мстительно захлопывает двери, запирает их на все засовы и бежит в библиотеку.

На том месте, где она его оставила, Зверя нет.

Зато появился откуда-то принц с шоколадно-коричневой кожей. Красавец в расшитом золотом костюме, словно сошедший со страниц волшебных сказок.

«Очевидно, это каким-то образом сюда просочился один из людей отца!» – решает Мэй. Она не колеблясь выхватывает пристёгнутый к её ноге кинжал, наносит ему смертельный удар в грудь, а когда рыцарь падает, прижимает его коленом к полу и требует объяснить, что тот сделал со Зверем.

– Скажи мне! – кричит Мэй. – Скажи немедленно!

И только тут она с ужасом замечает знакомую улыбку на губах принца и знакомый блеск в его глазах, полных любви и печали.

Она отводит взгляд, не в силах видеть конец.

Девушка сидит в пустом замке и читает книгу. Появляются феи, приносят ей шоколад и чай.

Но ей не нужен чай, не нужен шоколад.

Она хочет только одного – тишины.

И тишина возвращается и висит до той секунды, пока не дочитана последняя страница. И тогда девушка прислушивается, ждёт, когда невидимая рука прошуршит страницами в библиотеке и на её столе появится новая книга.

Ага, она уже слышит.

Ш-ш, шур-р-р, фффф…

Словно призрачные шаги по мраморному полу.

Словно падающие на него лепестки розы.

Когда приходит человек с синей бородой, никто из мальчиков не хочет с ним идти. Никто.

И это тревожит директора приюта, потому что каждый попавший сюда мальчик просто должен мечтать о доме, в котором не придётся спать на сырых простынях, есть холодную кашу, где его не будут нещадно бить – без всякого повода, просто ради порядка. Приют – это такое ужасное место, где не нужно заставлять мальчиков улыбаться, тянуться изо всех сил, когда сюда приезжает очередная бездетная пара, желающая взять ребёнка к себе в семью.

Впрочем, синебородый всегда приходит один, без женщины. Шагает по коридору, закутанный в белую тигровую шкуру, на шее и пальцах кровавыми огоньками светятся рубины, звонко гремят по полу подкованные каблуки его остроносых чёрных сапог – Клац! Клац! Клац! Все мальчики в испуге прячутся по своим комнатам, им приходится угрожать плетью, чтобы выманить оттуда. Они неохотно выходят, дрожа от страха. Они уже видели этого человека раньше. Он дважды приезжал в их приют, выстраивал его питомцев в ряд и осматривал каждого пустым немигающим взглядом своих тёмных, как чёрные камни, глаз. Выискивал в мальчиках что-то особенное, известное только ему самому. В те разы он этого не находил и покидал приют всё так же один, волоча по полу край своей тигровой шкуры.

У него мохнатые чёрные брови, коротко подстриженные чёрные волосы и чёрная, со странным синим отливом, борода. Чёрный человек, одним словом.

Мальчишки так и прозвали его – Синяя Борода, и шепчутся о нём, придумывая самые разные истории. Например, что эта борода появилась у мужчины, когда на него наложила проклятие ведьма. Другие говорят, будто не борода это вовсе, а гнездо дракона. Или портал в ад. Но чем бы ни была эта борода на самом деле, мужчина тщательно ухаживает за нею, расчёсывает волосок к волоску. Заметим, наконец, что мужчина этот и красив собой, и очень богат, но даже при всём при этом никто из приютских мальчиков не хочет, чтобы Синяя Борода выбрал его. Он для них страшнее холодной каши и заточения в четырёх стенах приюта.

Но вот в приюте появляется новый мальчик по имени Пьетро. Ему только что исполнилось шестнадцать, у него мягкие, девичьи черты лица, длинные светлые волосы и большие, зелёные, мигающие, как у куклы, глаза с пушистыми чёрными ресницами. Новичку в приюте всегда приходится туго, нужно привыкать к тому, что здесь ты никому не нужен, здесь тебя бьют исподтишка, здесь ты моешься в ледяной ванне и не получаешь подарка на Рождество. Впрочем, Пьетро в приюте встречают настороженно. Когда он идёт по коридору, плавно переступая длинными ногами, улыбаясь широкими розовыми губами, поблескивая двумя маленькими жемчужными серёжками в ушах, все остальные мальчики сторонятся его, словно опасаясь заразиться от Пьетро тем, что сделает их самих женственными, меньше похожими на мужчин. При этом они не перестают тайком рассматривать его, чувствуя, как у них пересыхает во рту и краснеют щёки.

И за стол никто не садится рядом с Пьетро, один лишь Энцо, и то лишь потому, что он обжора, этот Энцо, а Пьетро ест мало и неохотно. Вот Энцо и рассчитывает, что ему что-нибудь перепадёт и из миски Пьетро.

– Откуда ты? – спрашивает в первый же день за ужином Энцо.

– Калабрия, – коротко отвечает Пьетро.

Голос у него звучный, нежный. Мальчишки с других столов швыряют в него комками каши, которая застревает в волосах Пьетро, но он невозмутим, словно и не замечает этого. Для него все эти мальчишки – братья. Всех их породнило страдание.